обезьянника обычно ехать минут десять по Комсомольскому проспекту. А пол тот, выложенный красным кафелем, очень охлаждал. Отец обычно орал, запирал дома, забирал карту, разбивал телефон. Мама молча приносила завтрак-обед-ужин. Я делал вид, что «это больше не повториться», «я сам не знаю, как так вышло», «я не собирался драться с полицейским», «случайно превысил скорость до двухсот километров». И все налаживалось. Чувство родительской вины перед ребенком всегда творило чудеса прощения.
Однажды всё просто закончилось. Я проснулся от глубочайшего похмелья, в моей постели было две обнаженных девушки – типичное утро понедельника. В незнакомой квартире воняло сигаретами, алкоголем и сексом. Умываясь ледяной водой, я рассматривал свою опухшую рожу:
– С днем рождения, парень, – поздравил я свое отражение. – Пора взрослеть что ли?
Быть может это было некое провидение или озарение… А может, мне просто надоело это блудливое однообразие? У меня до сих пор нет ответа на этот вопрос. С того самого дня, с моего 20-тилетия, моя жизнь круто изменилась: бессонные ночи в клубах с телками сменились ночными мозговыми брифингами. Все те знания, что родители так нежно взращивали во мне, наконец-то дали всходы. Я научился не только зарабатывать деньги из пустоты, но и ценить усилия людей, которые делают это вместе со мной. Полые люди заменились людьми-роботами, которые жили по сценарию «работа-дом-работа».
Так странно, обычно в книгах пишут, что в самые судьбоносные дни, ты замечаешь каждую деталь, запоминаешь каждое дуновение ветра. Вранье. Я даже не помню, какой это был день недели. Возможно, это был вечер. Или раннее утро. Все смешалось. Могу сказать лишь одно с полной уверенностью – это был двадцать восьмой мой день рождения.
Звонок телефона. Мама побелела. Телефон упал из рук. Беспомощные глаза. Женщина передо мной постарела лет на двадцать пять.
– Отца убили.
***
На похороны отца пришел, казалось, весь город. Театральные всхлипы, стоны, лживые соболезнования. Мы с мамой были вдвоем против всей этой псевдо-скорбящей толпы. Одни пришли лично убедиться, что их конкурент мертв, другие пришли за банальным пиаром, ведь повсюду были журналисты. Некоторые не стеснялись и решили какие-то свои рабочие вопросы во время погребения.
– Ненавижу их, – сквозь зубы прошипел я.
– Сынок, у нас нет выбора.
Мама устроила поминки в любимом папином ресторане «Палермо» [1]. Он любил это заведение за просторный зал, потрясающую кухню и обслуживание самого высоко уровня. Каждый месяц они с мамой выбирались сюда, чтобы провести вечер вдвоем. Мама проводила в сборах весь день: прическа, макияж, новое платье и туфли. Папа приезжал за ней, звонил и со словами: «Ваша карета подана, мадам. Прошу отведать с грешным смертным ужин в нашем местечке». Я всегда веселился, выглядывая в окно, как два взрослых человека (мои родители на секундочку), целовались в щечку и отправлялись на свое первое свидание, которое обычно заканчивалось