не такие, как надо, слова и выражения, не такой цвет лица, предосудительное поведение – и вообще – измельчал народ! Все только и думают об удовольствиях – о деньгах, заграницах, компах, телефонах и сексе! Селфи придумали – сами себя в голом виде снимают и на весь мир показывают! А одеваются? – не пойми, кто мужик, кто баба! И эти двое тоже без разрешения к ним на лавочку сели! Неужели непонятно – раз слово «Да» не сказано – значит нельзя!
– Ужас-то какой! – произнесла Тома, вроде бы ни к кому не обращаясь, и, в то же время, одновременно обращаясь ко всем трем бабушкам. – Эта девушка была подругой нашего родственника! – Тамара вытащила из сумочки бумажный платочек и, картинно приподняв очки, вытерла им слезки, выступившие из уголков ее прекрасных глаз. – Поэт в командировке сейчас, еще ничего не знает. Не знаю, как и сказать ему об этом, когда звонить завтра будет.
– — А ты ему кто будешь? – бабуля в церковном пла- точке заинтересовалась Томочкиными словами. – Сестренка, что ли? Или из бывших? К нему много ходют, и все девки балованные, иногда ночью песни в голос поют. Хотя парень он и не злыдень, но больно уж пьющий, и сам теми девками избалованный! Хотя и добрый. Давеча мне кран починил в ванне, кран совсем новый, только год, как сменила, а он и скрипеть начал! Я его и так, и так, и сантехника из подвала за бутылку звала – а он не идет, и все тут! А поэт, вот молодец! Даже и бутылку не взял! Я, говорит, Маша Петровна, если надо, сам тебе бутылку куплю! Хочешь с лимонадом, а хочешь с квасом! Шутник! Ты, говорит, скажи только – и куплю! – Маша Петровна затряслась в беззвучном, совсем неподходящем к сегодняшнему трагическому моменту, смехе.
Две другие бабули согласно закивали головами. Та, что седая, подхватила:
– Они там совсем совесть потеряли! И подъезд не убирают, и площадку детскую метут кой-как! А воды горячей, по нынешним временам, почитай, все лето нету. Двор перекопали, вон, девка слетела, так чуть сыночка Дашкиного не убила! Потому что тесно, пройти негде! Прям около ее коляски и упала! А если бы в коляску? Упокой Господь ее душу грешную! – спохватилась бабулька – Слышали, как Дашка на покойницу орала? Матом прям! Одна лежит, кровища вокруг течет! А вторая орет почем зря! Успугалася! Заорешь тут! Да все одно, скоро все там будем! – Бабуля перекрестилась и продолжила: – А за квартиру, будь здоров, берут! И ремонта в доме уже лет двадцать, почитай, как не делали! И одни узбеки у них! Одни узбеки! Господи! Как мы дальше жить-то будем? Совсем Москва уже в караван-сарай превратилась! А знаете, что батюшка говорит? Они к нам в церковь за святой водой ходють – они ею лечатся! Спаси нас Господи! – бабуля снова перекрестилась.
– И не говорите! – вступила третья бабуля с редкими, крашеными хной, волосами. – Я давеча с утра захожу в наш продуктовый, молока на кашу, маслица, да хлеба купить, а на кассе сидит такая, бронзовая, не русская и не понимает, что я ей говорю! Глазами черными хлопает и что-то по-своему лопочет!