как два поросенка. Потом утром я собрал вещички и вернулся… на круги своя.
Первое время я позванивал папаше найденыша. А потом перестал…
Кто из нас бандит?
Этот поп чуть меня до кондрашки не довел. Не, из рассказов Шукшина я знал уже, что попы – они тоже интересные бывают. Типа, на нормальных людей похожие. Но этот, извините за выражение, батюшка…
Я не стал заходить в поселковую церковь – дождался попа около его дома. Координаты мне дал наш бригадир. Раньше здесь, у этого отца Романа, иконы брал Брюхан, но он спалился с ширевом, и поехал на принудлечение. Поэтому меня и послали.
Для начала пастырь овец заблудших с полчаса мне мозги выносил, сочувственно объясняя, что не знаком ни с какими Брюхановыми, и что он, упаси Боже, никогда и не думал даже посягать на имущество храма Господня. А в конце торжественно благословил меня и предложил исповедоваться и покаяться в своих грехах.
Опять я вспомнил Шукшина, огляделся по сторонам и сказал: «Слышь, попяра! А ежли я, к примеру, счас тебе в лоб закатаю? Естественный отбор произойдет не в твою пользу, мля буду». Поп внимательно посмотрел мне в глаза, тоже огляделся по сторонам и мотнул головой: «Ну, заходи тогда. Дарвин…»
Роману этому было на вид лет тридцать. И, судя по его аппетиту, ему не долго оставалось до габаритов попа с картины Перова «Чаепитие в Мытищах».
То ли батюшка заскучал по свободному общению, то ли его насторожила перспектива естественного отбора – не знаю. Но он скомандовал своей попадье – или кто она там была – накрыть стол и отправил ее в церковь.
С товаром разобрались быстро. Поп мне – рюкзак с досками, я ему – деньги. Потом сели… трапезничать.
Я в те времена водку пил очень редко – жизнь у меня и так нескучная была. Роман выставил для меня тогдашнюю новинку – советское баночное пиво «Золотое кольцо». От баночки были! Жестянка такого веса и толщины, что, по мне, такой банкой можно было запросто отключить оппонента. Ежли по башке стукнуть. А пиво, помнится – бурда бурдой. Ну, да и хрен с ним.
Сам Роман пил водку – часто и стаканом. Причем внешне он не менялся, только морда багровела все больше и больше.
Ну, а потом, слово за слово, начался разговор. Я Роману задал вопрос, который давно меня интересовал: «Рома! Мне вот хрен с тобой, что ты… мнэ-э… постоянно посягаешь на имущество Божьего храма. У нас ведь сейчас как – у кого что есть на работе, тот то и тащит домой. Мне другое любопытно. С какой рожей ты в церковь заходишь? Как у тебя язык поворачивается благословлять от имени Бога прихожан твоих, а? У тя совесть, как таковая, имеется вообще-то? Кошмары по ночам не мучают, нет?» Роман залпом выдул стакан водки, проглотил, почти не жуя, здоровенный ломоть сала. Ткнул пальцем в потолок: «Хороший вопрос! А почему она должна у меня быть – эта самая совесть? Именно у меня! Ни у кого нету, а я вот такой недоделанный, Богом обиженный, должен совесть иметь!» По ходу, этот