я глаза, батюшки! Ну красота! Фиолетовая я теперь, да с окошком и цветами, и ручка новая. Оказалось, это он дипломную работу в институте сдавал, дизайнер он. С Ленкой они, кстати, расстались в итоге. Приземленная она девка, а он, говорят, в Америку уехал. Меня же местной достопримечательностью признали, теперь детям показывают. Вишу вот, несу культуру в массы.
Добро и зло
Я живу на этом утесе очень давно, настолько давно, что имя человека, выковавшего и установившего меня, уже стерлось с могильных плит заброшенного кладбища. Я – клетка, я защищаю добро от зла. Во мне заканчивают свои дни божьи отступники. В исступлении сжимают они мои плети усталыми руками и, подняв белесые глаза, смотрят на небо. Я много раз задавала себе вопрос: «Почему? Почему они хотят узреть там того, кого предали?»
Друзей у меня немного: скала, удерживающая мою башню, почерневшее от удара молнии дерево, грифон, прилетающий в поисках пищи, да заплутавшие чайки, изредка оживляющие мою обитель пронзительными криками. Когда море штормит, буйные языки волн поднимаются на утес, будто желая взять его приступом. Иногда я чувствую влажные капли на своих прутьях – это моменты особенной радости.
Сейчас заключенных всего трое. Всего три пары обреченных глаз смотрят сквозь меня. Врачеватель Илай, он делал травяные снадобья и лечил смертельно больных людей, но церковь сочла его колдуном. Танцовщица Ида, убившая обидчика своей матери. И преподобный Эжен, укрывавший у себя в келье и тайком учивший грамоте крестьянских детей. У этих людей нет ничего. Их слезы и молитвы слышу только я.
Перед казнью к узникам приходит священник и судья. Первый отпускает грехи, второй исполняет последнее желание. Они приезжают на дорогих каретах в окружении свиты. С каждым разом им все труднее подняться на башню – мучает одышка. Однажды я слышала, как они обсуждали, что выносить подкупленные обвинительные приговоры становится все труднее и поэтому нужно поднять плату.
Увы, я никому не могу рассказать об этом, ведь я всего лишь клетка. Я защищаю добро от зла, вот только с какой стороны это добро?
Луи
На эту часть пляжа люди заходили редко, поэтому его обитатели слыли счастливцами. Ничто не нарушало ход их вечности. Огромные валуны подставляли гладкие бока нежным пенным объятиям, чайки вальяжно прогуливались вдоль берега, рассуждая о скоротечности бытия, морская тина, отвергнутая пучиной, коротала свои последние часы под жарким полуденным солнцем.
Адель была особенно хороша сегодня. Волны едва доставали до нее, обдавая влагой ее розовую спинку с тонкими белыми прожилками. Луи любовался ею. Он лежал чуть поодаль и подставлял солнцу свое серое грифельное угловатое тело. Он не был обласкан морем, поэтому выделялся среди других камней своими острыми линиями.
– Адель, – говорил он ей, – ты прилетела с неба.
– Почему? – удивлялась она.
– Ты похожа на кусочек закатного розового облачка. Он откололся и упал