огромный водоворот, поглощавший корабли в Сицилийском проливе; Сцилла – нимфа, превращенная ревнивой соперницей в миксантропичное чудовище.
Тартар понимается в античной мифологии как своего рода «дно на дне», самое глубокое место потустороннего мира – Аида («невидимый»). В соединении с Тартаром Гея порождает дракона Пифона, сторожившего в горах прорицалище древних богинь и разорявшего Дельфы; Тифона (от слова «дымить, чадить») – стоглавое чудовище со змеиным телом и огненными глазами, задевающее головой звезды; и полудеву-полузмею Ехидну. От Тифона и Ехидны, в свою очередь, происходят медноголосый трехглавый пес Цербер – страж в царстве мертвых; крылатая полудева-полульвица Сфинкс (от слова «сдавливать, душить»), загадывавшая путникам загадки и убивавшая тех, кто давал неправильный ответ; Химера, в облике которой сочетались части тел различных животных; побежденные Гераклом гигантский Немейский лев – свирепый хищник, убивавший больше, чем мог съесть, и девятиглавая змея Лернейская гидра, у которой на месте каждой отрубленной головы вырастали две новые.
В описании Тиамат присутствуют также черты сходства с античной первостихией Хаоса. Хаос в различных традициях увязывается с корнем cha («зев, зияние») или трактуется как влага, вода от слова cheo («лить, разливать»). Он порождает из себя Эреб («мрак») и Никту («ночь»), от которых затем происходят Эфир (тонкая внефизическая энергия), Гемера («день»), Танатос/Фанат («смерть»), Гипнос («сон»), Эрида («раздор»), Ата («обман»), керы («кары») – «порча, уничтожение», Немезида («возмездие»), Мом («злословие, насмешка»), мойры (божества судьбы) и геспериды (нимфы-хранительницы яблок вечной молодости, подаренных Геей на свадьбу Гере).
Даже краткий обзор тератологических (от слов «чудо, чудовище») сюжетов позволяет представить, насколько неочевидные законы природы и могущественные импульсы бессознательного традиционно отражаются в архаической мифологии. Хтонические существа, скрывающие в себе тайну жизни и смерти, восходят к матриархальному образу Великой матери, одним из вариантов которого является Тиамат, и, по всей видимости, аналогичны силам, которым посвящался культ «старших богов».
Глеб.
Внезапное осознание, что все удивительные практики, скрытые в жертвенном камне, осуществлялись некогда в реальности, а следовательно, могут быть повторены, стало для Тасманова откровением. В первую же ночь после разговора с Золтаном Себестьяном он выбрал на улице совершенно случайного молодого человека, парализовал его волю с помощью автохтона, чему давно уже не встречал никаких препятствий, привел к алтарю и с помощью подручных средств приблизительно воспроизвел один из наиболее памятных ритуалов.
Эффект превзошел все ожидания. Едва кровь жертвы брызнула на камень, поток разрозненных озарений, исходивших из алтаря, сложился во всеобъемлющее свидетельство об ушедшей жизни,