ту первую ночь в больнице Джадд Уайлдер, погруженный в вызванное лекарством забытье, и не ведал о пылкой молитве, которая возносилась о его выздоровлении. Молившая, сознавая, что ведет себя неприлично, начала молитву с признания в собственной никчемности, моля простить ее за то, что сама себя называла «миссис Уэлч», будучи уверена, что все видящему и все слышащему Господу известно, что по имени она по-прежнему Мэри Хостеттер. Основной же смысл ее молитвы сводился к тому, чтобы лечение этого пациента заняло все время, какое обычно положено для инфарктных больных в больнице. За три недели работы сиделкой она заработает денег, которых хватит, чтобы уплатить за жилье, и еще порядком останется на то время, когда она совсем не сможет работать. Никаких сомнений быть не может: она беременна.
Прошлая ночь оказалась чистой удачей. В списке по-прежнему хватало имен впереди ее собственного, шанс был очень невелик, что ее вызовут, по крайней мере, в ближайшие сорок восемь часов. Слишком опасаясь оставаться одной у себя в комнате, боясь принимать успокоительные таблетки, стащенные во время ухода за обгоревшим пациентом, она под дождем и ветром прошагала до больницы и бескорыстно предложила себя в помощь миссис Коуп. Было чистым сумасшествием выкинуть такое: так, наверное, миссис Коуп и подумала, судя по тому, с каким странным видом она ее рассматривала, – но, во всяком случае, дело выгорело, а это единственное, что имело значение. Только бы лечение тянулось подольше.
Доктор Карр заставил ее здорово поволноваться несколько минут: он будто никак не мог до конца поверить, что она работала в Восточном госпитале ветеранов, столько всяких вопросов задавал. В конце концов он ее оставил. Хотя гарантии нет, что и дальше сидеть с больным дадут ей. Она все еще на испытательном сроке у доктора Карра, и ей отчаянно хотелось доказать, что она годится. Ночь, однако, такой возможности ей не дала.
– Измерять кровяное давление каждые полчаса, – отдал распоряжение доктор Карр. – Сразу же позовите меня, если оно упадет ниже ста десяти или если пульс станет выше ста.
Не было, однако, ни падения давления, ни учащения пульса. А заодно не было и никакого кашля, никакой одышки, никакого учащенного дыхания. Никак не получалось и записать в дневник дежурства, как велел доктор Карр, хоть какие-то разборчивые слова, произнесенные больным. Графа «Примечания» в дневнике была совершенно пуста, будто и Мэри проспала всю ночь напролет.
Уже занимался день, сочился слабый водянистый свет. Без двух минут шесть. Мэри взяла прибор для измерения давления и подняла чистое пластиковое покрывало кислородной палатки. Глаза у больного открылись, похоже, он впервые узнал о ее присутствии. Показалось, будто он собирается что-то сказать, и Мэри склонилась пониже, напряженно вслушиваясь и подбадривая: «Как вы себя чувствуете?» Голос у него был низким, слова звучали невнятно, но тем не менее разборчиво.
Ликуя, она записала:
5:50 – Разговаривая во сне, больной произнес: «До завтра никакого Сан-Франциско не предвидится».
2
Выключив будильник