коронарных сосудов.
– Не стоит об этом беспокоиться, – сказал Карр и почувствовал облегчение: речь, видимо, пойдет о болезни сердца, а это область, где он чувствовал себя совершенно уверенным. – Сердечные заболевания порой трудно отличить одно от другого. Случается, они дурачат лучших из нас.
– На этот раз я думаю, я не был одурачен, – серьезно сообщил исполнительный Рагги, протягивая доктору Карру заполненный регистрационный бланк.
Тот взглянул на него, пробежал глазам по тщательно выписанным словам: «мужской», «белый», «44», «директор по рекламе и продвижению товара», «Крауч карпет компани».
Не в силах удержаться, Карр мысленно вернулся к пишущей машинке, а затем и по понятной ассоциации к теме главы, над которой работал. Быстренько опомнился и, чувствуя себя слегка виноватым, отрывисто спросил:
– Где он? – При этом убеждал себя, что давно преодолел тот этап работы, когда ему нужно было больше историй болезни для доказательства того, что стресс примерно в сорокапятилетнем возрасте является этиологическим фактором коронарных заболеваний.
– Здесь, сэр, – сказал Рагги и пошел вперед, открывая двери.
Аарон Карр на ходу застыл в дверях, увидев на столе для обследования лежавшего пластом пациента с кислородной маской на лице, с тянущимися от него к электрокардиографу проводами и стоявшую рядом сестру с лентой ЭКГ, змеившейся у нее в руках. Сдержал приступ раздражительности, оправдывая Рагги и ругая себя за то, что не разъяснил как следует молодому врачу, насколько серьезны для неподготовленного пациента травматические последствия обрушившихся на него столь откровенных свидетельств случившегося у него сердечного приступа. Сам-то он слишком хорошо знал по опыту работы в Берринджеровском институте, что в стране полным-полно мужчин, которые физически выжили после сердечного приступа лишь затем, чтобы так и остаться душевными калеками по вине неумелых врачей, которых укоренившиеся предрассудки оставляли в беспечном неведении о том психическом вреде, какой они зачастую причиняли. Надо будет непременно поговорить с Рагги об этом. Но – позже.
Глаза поверх маски вопрошающе наблюдали за ним, и он ответил улыбкой, надеясь, что вышла она вполне ободряющей.
– Я доктор Карр, – представился он, вынимая стетоскоп. – Давайте-ка посмотрим, что тут у вас с животом происходит.
Раскрыл на больном рубашку пошире и начал с подбрюшья, по-прежнему делая вид, что в первую очередь его вовсе не сердце беспокоит, на что он еще раньше намекнул, произнеся «живот», и по той же избранной им тактике воздержался начинать обследование с проверки пульса больного, это могло навести того на мысли о сердце. Проделав с полдюжины быстрых движений чашечкой стетоскопа, Карр подобрался к области груди.
Впрочем, то, что Карр услышал, было куда менее существеннее того, что он успел разглядеть. Мозг его со скоростью, не доступной никакому сознательному мышлению, уже отреагировал на совокупность