поддержал Дан: раз большевики – виновники заговора, то они не должны входить в новое правительство, которое может быть создано только на платформе КСРР.
Малицкий убеждал собравшихся, что нужно «положить конец братоубийственной войне».[67] С ним был солидарен Мартов, который убеждал собравшихся, что выяснение межпартийных отношений с помощью оружия приведет к краху демократии, и был, конечно, прав, но правых коллег не убедил. Как и правые большевики, Мартов считал, что «если обе стороны согласны признать демократическую власть, то уже вопрос о личном и партийном составе этой власти остается второстепенным». Он справедливо видел угрозу демократии в гражданской войне, которая может открыть путь правой реакции, но не учитывал пока, что демократия может быть уничтожена марксистской и рабочей (по названию) партией.
Левый эсер Малкин поддержал Викжель и даже предложил состав нового ЦИК и правительства: 40 % – большевики, 40 % – оборонцы, 20 % – интернационалисты.[68]
Собравшимся было нелегко договориться. Рязанов был возмущен требованием не вводить в будущее правительство Ленина и Троцкого, «этих победителей контрреволюции», и включить в новый предпарламент треть представителей гордумы, «в которой сидят кадеты и черносотенцы».
Внезапно на заседание ворвались представители Путиловского завода, которые требовали немедленно прекратить вооруженную борьбу: «К черту Ленина и Чернова! Повесить их обоих!»[69]
По итогам дня была создана комиссия для конкретизации условий соглашения. Согласие на участие в ней правых социалистов уже было успехом дела мира.
На заседании, которое началось в 11 утра 30 октября, усилилось представительство левых социалистов: прибыли левые члены ЦК ПСР В. Карелин и А. Шрейдер, а также видные левые эсеры Г. Закс, А. Колегаев и В. Спиро; от объединенцев явились Б. Авилов и В. Вольский. Однако за ночь комиссия не смогла выработать проект решения, и собрание свелось к взаимным обвинениям – ведь в Москве лилась кровь. Пришлось перенести заседание на вечер, когда собралось еще более многолюдное совещание. Явились участники предыдущих заседаний, впервые пришли видные эсеры Н. Ракитников (правый) и Б. Камков (левый). Накануне очень некстати ВРК принял постановление об аресте и предании революционному суду членов КСРР. После бурной дискуссии о большевистских репрессиях была подготовлена телеграмма о недопустимости террора с обеих сторон, которую разослал Викжель.[70] Этот вопрос отвлек внимание собрания от проблемы устройства власти, что привело к новой потере времени.
Ракитников, новичок на переговорах, настаивал, что ПСР не может войти в «правительство, которое по своему происхождению исходило бы из большевистского переворота». Но затем эсеры все же согласились на участие большевиков при условии обсуждения каждой кандидатуры.[71]
Тогда вернулись к фундаменту политического здания – обсуждению, на какой широкий орган будет опираться правительство. Левый эсер Шрейдер стал перечислять