У них на погонах были значки медицинской службы, а у лейтенанта на груди я заметил ромбик – значок о высшем образовании.
Почти три месяца о Сереге не было ни слуху ни духу. Мне было очень грустно без него, без его фантазий, да и своими поделиться было не с кем. Я часто заходил к его родителям: отсутствие информации о сыне их угнетало. Бабушка слегла, она давно чувствовала себя плохо, а теперь, как она говорила, пропал стимул двигаться. Мама часто при мне плакала и проклинала квартиру, в которой пришлось жить. С отцом Сереги мне довелось встретиться за это время всего раза два. Он все время пропадал на работе. Узнать о сыне можно было только в военкомате, но там сказали, что пошлют запрос только через три месяца, а до того надо ждать. Когда ему разрешат, сам пришлет весточку. Сейчас, скорее всего, он где-нибудь в учебной роте проходит курс молодого бойца. Делать было нечего, приходилось ждать и надеяться.
В последний день февраля уже 1953 года, рано утром у меня дома прозвенели четыре звонка, – так в коммунальных квартирах гости сообщали, к кому они пришли. Я только что встал с постели, собираясь идти в школу. На пороге стоял Серега в солдатской форме.
– Привет, – закричал он с порога, – быстро идем ко мне. Забыв про школу, я оделся, и мы вышли из дома.
Дорогой он рассказал, что приехал вместе офицером и двумя солдатами в командировку получать какое-то оборудование. Все его спутники – москвичи, и им разрешили в ожидании груза жить по домам. Первым делом вчера он, конечно, приехал к родителям, а сегодня зашел за мной, чтобы рассказать, что можно. А уехать он может в любой момент, как только офицер оформит груз. Пока он все это говорил, мы уже дошли до его квартиры. Там за завтраком собралась вся семья. Даже бабушка поднялась с кровати и сидела в кресле, укутавшись в плед. Отец тоже по случаю приезда сына сидел за столом и не спешил уйти на работу.
Серега, видимо, уже не в первый раз повторил свой рассказ для меня. Он действительно попал в учебную роту, но учили там не военным премудростям, а проведению химических и биологических опытов. О деталях и целях опытов он просил не спрашивать – военная тайна. Надо полагать, что он попал в военный научно-исследовательский институт. Находится он где-то к северу от Москвы, в глубине лесного массива, на огромной и хорошо охраняемой территории. В части есть жилая зона, где живут офицеры с семьями. Там же расположены солдатские казармы и рабочая зона, где находятся лабораторные корпуса. Очень здорово, что там есть школа-десятилетка, и командование части разрешает солдатам доучиваться в ней. Более того, разрешается поступать на заочное отделение профильных для части вузов. Опыт в проведении тех экспериментов, что мы с ним проводили, ему очень пригодился, впрочем, также как и знания в области химии. Так что жизнь налаживается, и, может статься, то, что он попал в армию, даже лучше в плане профессиональной подготовки. К сожалению, в МГУ нет заочного отделения, но ничего, есть другие учебные заведения, и он подумывает о поступлении в институт