и еще крепче уцапал Илью за рукав.
– Спасибо, – Илья осторожно освободился, – я подумаю. Мне идти надо.
Дед разжал пальцы, хотел что-то еще сказать напоследок, но передумал. Осенил его крестным знамением на прощание и ушел в храм. Илья постоял еще немного, потом купил в лавке у колокольни икону и под мелким дождиком вернулся домой.
А там точно второе дыхание открылось, накатил такой прилив сил, что Илья быстро разобрал второй шкаф и вынес на помойку добрую половину бабкиного барахла. Нашел свои вещи, что носил подростком, и безжалостно отправил следом: одна мысль о прошлом была невыносима. Оставил старый, как говорила бабка, трофейный чайный сервиз, что дед привез из Кенигсберга – рука не поднялась выкинуть этакую красоту. Илья протер от пыли тонкостенные расписные чашечки и невесомые блюдца и убрал обратно. Потом прихватил последний на сегодня мешок старья и двинул на помойку, а оттуда в магазин.
Дождик давно закончился, солнце уже основательно припекало макушку. Илья расстегнул куртку и быстро шел к дому. Неожиданно накатила сонливость, первый, наверное, раз за последние несколько недель, спать хотелось невыносимо. То ли шок, наконец, прошел, то ли усталость взяла свое, организм требовал сна, да так настырно, что так бы и лег на травку и заснул прямо во дворе.
– Спасайте детей! – раздалось откуда-то сбоку. Илья притормозил, осмотрелся – поблизости вообще никого, двор точно вымер. Потом со стороны его дома раздались невнятные крики, голоса, захлопала дверь подъезда.
– Помогите! – заполошно прокричала женщина, Илья ускорил шаг, обогнул высокие кусты черноплодки и выскочил на дорогу.
Там металась Яковлева, тощая, прямая, точно селедка, она то хватала мельтешащих рядом детей за руки и тянула их к себе, то отталкивала прочь. Мальчишка лет пяти испуганно ревел и не обращал внимания на старшую девочку, что пыталась его успокоить.
– Оля, Ванечку уведи! Да быстрее, быстрее! И Сереженьку спрячь, и Петеньку! Сука, сука рваная, да когда ж ты подохнешь, паскудина?
Яковлева оттолкнула совсем маленькую девочку от себя, та не удержалась, плюхнулась на асфальт и немедленно разревелась. Оля кинулась к ней, схватила на руки и упустила при этом ревущего Ванечку. Тот подбежал к матери, вцепился в ее юбку и заревел что было сил.
– Сука, гадина! – Яковлева прижала его к себе и прыгнула куда-то за ржавую «Тойоту», что стояла посреди дороги. Оттуда донеслись голоса и глухой звук удара. Илья прошел по дорожке вдоль дома и остановился у подъезда.
За машиной стояла девушка, высокая, со светлыми до плеч прямыми волосами. Спокойная, выше Яковлевой на голову, она сверху вниз глядела на бесновавшуюся перед ней тетку и орущего мальчишку.
– Детей моих убить хочешь! – Яковлева подпрыгнула на месте, девушка скривила губы и отошла немного назад. – Сама сдохнешь, сама, я тебе устрою!
– Закройся, дура, – бросила ей девушка, – кому ты нужна, крольчиха…
Яковлева осеклась, еще сильнее прижала ребенка к себе, обернулась. Увидела Илью,