всего лишь хотелось, чтобы они лучше ладили.
Но сейчас, стоя в черном, как ночь, платье, перед церковью, где ждала ее любимая бабушка, Берта вздохнула и произнесла совершенно искренне: «Господи, пожалуйста, прими мою бабушку Луизу к себе. Прошу тебя, Господи! Аминь.»
Идти стало легче, и Берта проскользнула в приоткрытую высокую дубовую дверь. Церковь освещал приглушенный свет, горели свечи, витал аромат цветов и ладана. Ровными рядами, словно на параде, выстроились скамейки. Все они были заполнены людьми.
Вдалеке Берта увидела свою маму Эленор и нескольких дальних родственников. Все они были одеты так элегантно, насколько позволяет скорбь. Берта сделала маме знак рукой, и они встретились у большой колонны.
– Здравствуй, милая, мне так жаль, – протянула к ней руки мама.
Они обнялись, и Берта удивленно произнесла:
– Сколько же здесь людей, мама.
– Да, дорогая, бабушка была таким добрым и светлым человеком. Здесь и родственники, и соседи, и друзья. Многие, как и ты, приехали из других стран проститься с ней. Кстати, возможно, этот комплимент неуместен, но тебе очень идет это платье, – мама старалась быть ласковой.
Эленор в любом возрасте и при любых обстоятельствах
умела выглядеть хорошо. После развода она больше времени уделяла себе и сейчас была утонченно красива: широкие черные брюки, женственный пиджак, классические лодочки на шпильке. Волосы аккуратно уложены на косой пробор – такие же светлые, как у Берты. Изящная оправа очков отвлекала внимание от ее проницательных серых глаз.
– Спасибо тебе, мама, – поблагодарила Берта. – Ты прекрасна, как всегда. Прощание скоро начнется?
– Да, Берта, мы пойдем одними из первых, среди родственников, – уточнила мама.
Скоро начали происходить события, которые Берта почти полностью пропустила – отчасти от того, что ее взгляд был прикован к скромному деревянному гробу с открытой крышкой. Когда началось прощание, ноги у Берты стали словно ватные, и она с трудом подошла к бабушке. Подойдя ближе, она вдруг отчетливо поняла, что это уже не бабушка. Было очень странно смотреть на любимого человека и понимать, что он не дышит. Не говорит. Не смеется. Не живет.
По щекам Берты потекли ручейки слез. Она наклонилась к бабушке и поцеловала ее. Волосы у фрау Луизы были
уложены, а на ней оказалось то любимое Бертой длинное бирюзовое платье. Она по-прежнему была красива, но теперь была похожа на большую тряпичную куклу. Берта вздрогнула от этой мысли и почувствовала, что бабушка уже где-то далеко-далеко. Фрау Луиза верила в Бога, и Берта всей душой надеялась, что бабушка теперь рядом с ним.
Бабушка Луиза мирно лежала в своей последней, такой неуютной постели, и ее лицо озаряла светлая улыбка. «Даже сейчас она единственная среди нас, кто так искренне улыбается», – вдруг осенило Берту. И поняла, что бабушке сейчас должно быть радостно и хорошо.
Она бросила взгляд на корзины с цветами – ими были заполнены все соседние столы. «Я принесу тебе чуть позже наших