в нашей стране. Он всеми силами старался поддержать тот оптимистический настрой и ту уверенность в скором достижении великих побед советского народа, которые были характерны для сталинской эпохи. Хрущев, поднявшийся к высотам власти в 30-е годы, в период бурного развития страны, сохранил многие формы общественно-политической жизни, сложившиеся в те годы. Как и в 30-е годы, в стране поощрялись всевозможные почины передовиков производства, постоянно проводились всесоюзные совещания по обмену производственным опытом, которые завершались директивным выступлением главного руководителя партии. Как и в 30-е годы решающее слово было за руководителем партии, а поэтому Хрущев, сурово осудивший "культ личности Сталина", сначала снисходительно не возражал против растущих восхвалений в свой адрес, а затем поощрял их.
В то же время критика Сталина служила идейным обоснованием для размывания основ советского общества. При Хрущеве пятилетний ритм планового развития был нарушен. Система хозяйственного управления, существовавшая при Сталине, была перестроена. Серьезные потрясения претерпела организация сельского хозяйства. В результате экономическое развитие страны стало замедляться.
Очернение значительной части советской истории и вместе с тем попытки сохранить многие стороны жизни сталинского периода не давали ясных ответов на вопросы о характере советского общества. Среди интеллигенции росло стремление к поиску идейно-политических альтернатив, не укладывавшихся в шаблоны советской пропаганды. Некоторые идеи, получившие распространение в первые же годы хрущевской "оттепели", не имели ничего общего ни с 20-ми, ни с 30-ми годами советской истории, так как были чужды советской революции с ее представлениями о социальном равенстве людей. Ряд людей увидели в хрущевской "оттепели" банкротство советской системы с ее принципами социального равенства. Характерно, что лозунг "советского гуманизма" герой повести Эренбурга связывал с представлением о том, что в советском обществе есть люди всесторонне развитые, а есть люди с "черной", "невозделанной" половиной души, есть люди с крепкими легкими, способными выдержать "крутой подъем", а есть люди с "гнилыми легкими". Рассуждения о "гуманизме" прикрывали претензии на превосходство "романтиков" с крепкими легкими, способными одолеть "крутой подъем". По сути под прикрытием революционной романтики возрождались реакционные идеи избранности интеллигенции. Впоследствии миф ХХ съезда дал рождение другому мифу о "детях ХХ съезда" – интеллигентов, способных возглавить движение общества вперед.
Особую признательность к Хрущеву испытывали бывшие политзаключенные, их родные и близкие, родственники посмертно реабилитированных людей, представители высланных народов. Между тем историк В.В.Кожинов выражал обоснованные сомнения в правомерности репутации Хрущева как "освободителя" политических заключенных и представлений о ХХ съезде как события, после которого началась массовое освобождение заключенных.