правильные черты вдруг сделались прихотливо изломанными, брови изящно взлетели. Нора показалась мне потрясающей красавицей. Странно. Я всегда ревновала к достоинствам других женщин, считая самой лучшей себя.
– Но программа распознавания – у меня на домашнем компьютере. Если вы не против пойти со мной… это рядом, минут семь ходьбы.
– Конечно! – сказала Нора.
По пути домой мы разговорились. Был неестественно тёплый весенний вечер, почти летнее спокойствие воздуха. Мы обе расстегнули пальто. Я узнала, что её зовут Нора Викентьева, ей двадцать один год, необычное имя ей дала бабушка по матери, грузинка. Отец – генеральный директор большого завода, о котором, я, конечно, слышала и часто читала в местной прессе. Брат – инженер, на этом же заводе. А Нора не любит техники. Она учится на фармацевта.
Я тоже рассказала о себе, не упомянув, конечно, главную проблему. Сказала, что в прошлом году защитила кандидатскую диссертацию.
– За некоторыми книгами для работы мне пришлось ездить в Венгрию и в Чехию, – сказала я назидательным тоном, – они содержатся в особых хранилищах, и на руки их не дают!
– Мне так неудобно, – сказала Нора совсем не извиняющимся тоном, – я повесила на вас свои проблемы…
Мы уже поднимались по ступенькам в моём подъезде. Я отперла дверь ключом и включила свет.
– А где ваш муж? – тихонько спросила Нора. – О, как у вас красиво, Женя, вся прихожая в растениях!
– Давай на ты. Не люблю церемоний, особенно у себя дома. Муж дежурит в больнице. Вешай пальто сюда, вот тебе тапочки.
Больше в тот вечер не было ничего особенного. Кроме кофе. Отсканировав нужные страницы, я предложила выпить кофе. Время подходило к одиннадцати, а Нора не спешила домой, хотя до этого упомянула о патологической строгости отца. Она так и выразилась: «патологически строгий».
– Тебя не будут ругать за позднее возвращение?
– Не будут, – беспечно ответила Нора, – я сказала, что буду ночевать у бабушки. Она здесь, рядом с твоей библиотекой живёт. Я, в самом деле, пойду к ней, когда закончим с книгой.
Я поставила в середину стола сливочник и вазу с печеньем. Налила кофе. Нора сделала первый глоток и не выразила никаких эмоций. А кофе был необычный, такой я подавала только особенным гостям: с черничным сиропом, ореховым ликёром и корицей. Мне бы стоило спросить себя – с какой стати ты ухаживаешь за чужой девицей? Но я по-другому рефлектировала тогда. Обиделась. Подумала – бестолковая девка, тупая, как табуретка. И пила свой кофе молча, рассматривая исподволь свою гостью.
Она была брюнетка с белой, даже слишком белой для такого тона волос кожей. Стрижка простая, удлинённое каре. Брови – тонкие, правильные, чуть светлее волос. Модный макияж nude look, который я терпеть не могла, лучше совсем не краситься, чем создавать имитацию отсутствия косметики. Пухлые губы. Маленькие серебряные серьги в форме корабликов, и такой же кораблик на тонкой цепочке лежал на бежевом