Несмотря на различия в строении тела, предназначении, материале, из которого голем сделан – камень, дерево или простая глина – на лицах у них одно и то же выражение. Его трудно не узнать. Если у двухлетнего ребенка отнять игрушку, его лицо превратится в лицо голема. «Это моя лопатка. Дай!» Одна единственная эмоция – но големы выглядят почти живыми.
Да-а-ай!
Мне это никогда не нравилось.
Я обошел топтуна по широкой дуге. Шкипер подавил ухмылку. «Боимся големов-то, ваше сиятельство»? Даже если и так – не твое собачье дело. Страх перед подобными созданиями – вполне естественное чувство. Клянусь шестым Герцогом! У меня самого…
Я всегда считал: родители, дарящие любимому чаду игрушку-голема – имеют большие проблемы с головой. Еще бы мертвых младенцев дарили, честное слово. Вместо куклы. А что? Толковый некромант, заклинание от запаха и – готово. Тоже шевелится…
Бр-рр. Я дернул щекой. К черту воспоминания!
– Вот, мессир граф, – сказал шкипер, указывая на плиту у самых ног голема. – Еле успели «топтуна» остановить, а то бы кувыркнулись с насыпи, как… кхм, очень просто бы кувыркнулись…
У ног голема я увидел рваную выбоину, похожую на укус какого-то диковинного животного. Она начиналась от края дорожного полотна и доходила почти до его середины.
– Кто это сделал?
– Мародеры, мессир. Они часто так делают. Поливают дорогу… кхм, святой водой и вырубают куски. Заклятье выродков…
Я дернул щекой.
– Выродков?
– Э-э, Малиганов, мессир граф. Простите! Заклятье вы… Малиганов делает свинец очень прочным. «Топтун» ведь далеко не пушинка, как видите. А святая вода разрушает чары…
Шкипер помолчал и добавил:
– Потому я и говорю, мессир граф, – ситуация раздражающая. Потому что постоянно.
Свинец на месте «укуса» покрылся серой пленкой. Там, куда святая вода не попала, заклятье сохранилось – металл был гладким и почти белым. В нем, как в зеркале, отражалось пылающее – два часа дня – солнце. В небе ни облачка. Я посмотрел вперед. Раскаленная полоса Свинцовой дороги тянулась к горизонту и исчезала у подножия гор. С такого расстояния горы выглядели совсем плоскими – просто неровно вырезанные бумажные силуэты…
Над дорогой зыбким маревом дрожал воздух.
Некоторые называют Свинцовую тропу «серебряными нитями, связующими прошлое и будущее». Поэтично? Пожалуй. Только, насколько я понимаю, ремонтники называют Свинчатку гораздо грубее.
– Опять «вырвиглаз» чинить, ядрена корень, мать его перемать!
А вот, кажется, и они.
Мастер – маленький, суховатый, в строгом коричневом камзоле, трое дюжих подмастерьев – в желтых куртках с закатанными рукавами. Лица блестят от пота. Двое несут деревянный ящик, третий – закопченный котел. За ними мальчишка лет десяти, скрючившись, тащит бадью с какой-то темной массой. Глина?
Мастер кивнул мне, словно старому знакомому. Интересные они люди, эти ремонтники… Какая-то врожденная фамильярность.
– Мессир?
– Добрый день, мастер.
Через несколько минут