садня, лопались жгучие волдыри-вопросы. Что теперь будет? Что сделают с Атыном? Как им всем теперь жить?
И вдруг в бешено скачущие мысли вникла смутная догадка…
– Это не он! – воскликнула Илинэ сорвавшимся голосом.
Дрогнув, Дьоллох повернул к сестренке втянутую в плечи голову. Лицо Атына, без того изуродованное, исказилось страхом:
– Не я?.. Тогда кто же?
– Твой двойник! Он есть у тебя, такой же, как у дедушки Торуласа!
– Значит, ты все знаешь? Я же никому… Кто сказал?
Отрешенные глаза Дьоллоха округлились:
– Что-о? У тебя есть близнец-хранитель? Идущий впереди?!
Атын не успел ответить. На тропе, ведущей из лесу, показался всадник.
Конь был странного цвета – солнечно-рыжий, с белым пятном на лбу, а человек седой, но не очень старый. На правой щеке его белел шрам-зигзаг. «Молниеносный», – сообразила Илинэ. Она знала, что суровые ботуры живут в заставе, куда невоенные люди раз-два зимой собираются на общий сход в Двенадцатистолбовой юрте, а в другое время без нужды не ходят.
– Багалык, – прошептал Атын, отступая к зарослям тальника.
Хорсун быстро оценил обстановку. Задержал взгляд на топорике, проваленном обухом в вязанку. Спешился, коротко кивнул на испуганное приветствие мальчишек и не спросил новостей. Что спрашивать? Любому ясно: было сражение, пролилась кровь. А главная «новость» теперь покоилась на земле и не подавала признаков жизни. Рядом на истоптанной траве валялась чья-то попорченная праздничная одежда.
– Что с ним? – кивнул багалык.
Горбатый паренек пожал плечами, не в силах молвить ни слова.
– Помер, – выдохнула из-за его плеча растрепанная девочка.
– Как это случилось?
– Я его немножко стукнул, – пробормотал горбун, опустив глаза. – А он упал и… больше не встал.
Девочка выдвинулась вперед:
– Нет, не Дьоллох ударил, а я. Ногой, – подумав, добавила она.
– Не слушай их, багалык, это я убил Кинтея, – прогундосил, вылезая из кустов тальника, мальчуган с расквашенным носом. – Не хотел, но нечаянно… убил. Так получилось… Я виноват, меня и забирай. – Он подошел к брату. Глаза сквозь щелочки опухших век сверкнули отчаянием. Мальчик не лгал.
Багалык подсел к сраженному парню, пощупал запястье. Хмыкнул и вдруг сильно хлопнул по щеке. По второй щеке большая ладонь без всякой жалости шлепнула еще сильнее. Павший зашевелился и, глубоко вздохнув, закашлялся.
– Живой ваш мертвец, – засмеялся воин.
– Живой! – звеняще отозвалась девочка.
Птицей вспорхнула к застывшему изваянием мальчонке с расшибленным носом. Затормошила, крича:
– Атын, ты не убил его! Он живой, живой!
Кинтей сел. Покачиваясь, протер чумазое лицо с пылающими от пощечин скулами. Ошалело вытаращился на багалыка.
– Доброе утро, – весело поприветствовал Хорсун.
Ничего не соображая, парень мотнул всклокоченной головой и попытался подняться.
– Э-э, а это еще что такое? –