мне.
В реальности молотильня не вместилась ни в две, ни в три и даже ни в тридцать минут. Естественно, что, в конце концов, у Дотца сдали нервы. Он медленно поднялся с постели и со свирепым видом направился к двери. В гневе ему было не до шпингалета, так что защелка стала невинной жертвой.
– Хрумсь, – и Дотц исчез в темноте дверного проема.
Мне же оставалось с упоением ждать развития событий. Но ни криков, ни гама, ни чего-то еще характерного для дебоша не последовало. Только вот звук отбойников как-то неожиданно стих.
«Слава Богу», – взмолился я.
Но напрасно. Лишь только я вновь укутался, старая песня продолжила свой мотив.
– Тру-ууууууууууууу….
«Боюсь, что болезнь неизлечима», – такой последовал вывод.
Я был уверен, что Дотц потерпел крах в попытках усмирить шумливых соседей, и ждал, что он вот-вот появится на пороге с белым флагом и капитуляцией в зубах.
Однако его пришествия не случилось. Пришлось списать это на стыдобу или на желание размять кости вечерней гимнастикой.
Впрочем, размышлять о вечном на ночь глядя мне совершенно не хотелось. И потому я поспешил уснуть невзирая на внешние раздражители. Сон был хаотичным и коротким. Проснувшись, я сверился с часами. Они сообщили, что я проспал ровно час.
Сбоку по-прежнему неистово долбили стену. Некоторые вещи никогда не меняются. Кровать Дотца также была пуста. И мне показалось это странным.
«Где его носит?» – вполне уместный вопрос, но, лежа на кровати, я не мог постичь ответ.
Пришлось сунуть ноги в ботинки и отправиться на поиски. В коридоре было темно, но по звуку долбежа я смог влегкую отыскать соседей.
– Тук-тук!
Эффект от таких действий был сомнителен. Я сам с трудом различал производимый звук на фоне остальной шумихи. Чего же я хотел от фанатов отбойников? Не получив ответа, я дернул дверь за ручку и вмиг возблагодарил администрацию за негласные правила.
Впрочем, вся благодарность вмиг улетучилась, как только я сделал шаг вперед.
«Да уж!» – таким было первое впечатление.
Да и что другое думать, когда видишь троих мужиков с отбойниками, которые превратили соседний номер в место боевых действий. Стены, пол и потолок были истерзаны, издроблены и превращены в хлам. Здесь и там валялись куски перегородок, грунтовок и иных ранее целостных архитектурных фрагментов, частицы бетона заполоняли и так тусклый свет единственной лампочки, свисавшей с потолка.
А в центре всего этого бедлама неким фениксом царил Дотц, привязанный к стулу и с кляпом во рту.
Увидев меня, он замотал головой и заскакал на стуле. Один из мужиков тоже приметил меня и приказал другим остановиться.
– Еще один, – сказал он, как только орудия разрушения стихли.
Понимая, что в данном случае он имеет в виду мое нежданное появление, я поспешил спросить:
– Что здесь происходит?
– А это не твоего ума дело, – заявил мужик и надменно фыркнул.
При такой завязке мой ответ затерялся в сумерках вариантов. Тогда следующий вопрос был адресован мне:
– Чего