неторопливые и веселые цветные шары. «Молодой еще, – расстроенно думал он. – Ах молодой, ах горячий: напугает девчонку, озлобит…» Сердце щемило, и воздух никак не хотел пролезать в легкие, как ни пытался Ковалев вздыхать. Но он все время думал об этой девочке и тревожился и поэтому отсиживаться не стал. Поднявшись по лестнице, он прошел небольшой коридор, застланный толстой дорожкой, и приоткрыл тяжелые двери:
– Можно, Вера Николаевна?
– Семен Митрофанович? Здравствуйте, дорогой!.. Сергей Петрович ждет вас.
– Один там?
– У него полковник Орлов. Да вы проходите, Семен…
– Нет, нет, Вера Николаевна. – Ковалев упрямо затряс головой. – Нет. Зачем же? Я обожду.
Когда-то он служил под началом лихого, безрассудно смелого капитана Орлова. Но время шло, и за двадцать лет капитан вырос до полковника, а он – до младшего лейтенанта. Каждому – своя песня: он на это не сетовал. Но входить, когда старшие работают, не мог.
– Вы к окошечку садитесь, – вдруг тихо сказала Вера Николаевна и поставила стул у раскрытого окна. – Что, Семен Митрофанович, сердце?
– Не могу сказать, – он пересел к окну и виновато улыбнулся. – Раньше как-то не чувствовал такого факта.
Из-за бесшумной двери вышел Орлов с кожаной папкой в руке. Он мельком глянул на коренастого младшего лейтенанта в тужурке из грубого сукна и вдруг заулыбался, отчего его сосредоточенное лицо сразу стало домашним.
– Митрофаныч!.. – Орлов шагнул к поспешно вставшему Ковалеву, руками надавил на погоны. – Сиди, сиди.
Вера Николаевна, привычно поправив прическу, прошла в кабинет. Орлов присел перед Ковалевым на подоконник, сказал таинственно:
– Хочешь со мной работать?
– Ну какой из меня теперь оперативник? – усмехнулся Семен Митрофанович. – Года уж…
– А я не оперативником, я воспитателем хочу тебя назначить. На курсах оперработников.
Ковалев ответить не успел, так как из кабинета вышла Вера Николаевна и негромко сказала:
– Вас просят, Семен Митрофанович.
Комиссар Белоконь собирал шариковые ручки. Он скупал их в магазинах, получал бандеролями, привозил из командировок и канючил у знакомых. Но гордостью коллекции была очень простая и очень элегантная ручка, привезенная Белоконем из Парижа: когда комиссар был в хорошем настроении, он подписывал бумаги именно этой ручкой. Полковник Орлов серьезно уверял, что ее подарил комиссару Белоконю сам комиссар Мегрэ: молодежь верила, немея от восхищения.
– Здравия желаю, товарищ комиссар, – сказал Ковалев. И добавил: – Прибыл по вашему приказанию.
– Что-то ты, брат, грозен сегодня, – сказал Сергей Петрович.
– Разрешите доложить, товарищ комиссар, – с неприступной серьезностью продолжал младший лейтенант. – Может плохо произойти, если не доложить.
– Ну, давай, – с неудовольствием вздохнул Белоконь. Ковалев доложил. Комиссар выслушал, нажал клавишу селектора.
– Следователя Хорольского срочно ко мне. С делом… – Он вопросительно