– обманщики. Злостью матч не выиграешь, и после финального свистка футболистов судят не по силе ненависти, а по глубине любви.
Вот почему, когда наши идолы плюют на нас, когда они не ценят то, что ценим мы, когда отбрасывают наши надежды, словно надоевшие одежды, сметают их, словно крошки со стола, боль предательства пронзает душу, и только одно лекарство исцеляет ее.
Ворота исправительного учреждения Уайрграсс захлопнулись за моей спиной по ту сторону. На асфальте под стелющимся серым туманом темнели лужи. Между трещинами проклевывалась трава. Слева, поверх пятнадцатифутовой стены, растянулась колючая проволока. Влажный воздух словно одеялом накрыл меня. На караульной вышке с винтовкой в руках стоял Гейдж. Взмах рукой, кивок, полуулыбка – и все. Тишина. Какой контраст с тем медийным цирком, сопровождавшим мое поступление сюда.
Постояв немного (к лучшему за это время ничего не изменилось), я потихоньку двинулся дальше, подняв воротник и повернувшись лицом к ветру; в плюсе – двенадцать лет на ногах, в минусе – двадцать фунтов живого веса.
На выходе из города мужчина в фургоне, с Библией на приборной доске, предложил подбросить до места, и я уже было согласился, но потом увидел на заднем сиденье его дочь и, поблагодарив, отказался. День клонился к сумеркам. Я поднял руку. Долго ждать не пришлось – остановилась женщина лет сорока с небольшим в похожем на коробку «Шевроле».
– Вам куда?
– Гарди.
– Это где?
– Восточнее Джесапа.
– До полпути могу подбросить.
Я открыл дверцу и сел, стараясь не смотреть ей в лицо и убедившись, что штанина прикрывает лодыжку.
Она, похоже, нервничала и первые двадцать минут больше говорила сама. Потом все же переменила тему.
– Ну, хватит обо мне. Расскажите о себе.
У меня сдавило горло.
– Возвращаюсь домой. Хочу увидеться кое с кем, кого давно не видел.
– А что у вас с машиной?
– Машины у меня сейчас нет. Собираюсь купить, как только смогу.
– А работа есть?
– Я… – Мысли забегали. Каким словом теперь обозначают безработных? Не сразу, но вспомнить все же удалось. – Я сейчас в поиске. Надеюсь найти что-нибудь дома.
– Подружка есть?
– Нет. Подружки нет.
– Жена?
– Уже нет.
Судя по тому, как изменилось выражение лица, какие-то подозрения у нее все же зародились.
– Ну, милый, с этим надо что-то делать. Хобби-то какое-то есть?
Врать, как и говорить полуправду, у меня всегда получалось плохо.
– Мэм, я только что из Уайрграсса. – Само название учреждения говорило о серьезности моего преступления.
– Когда?
– Пару часов назад. Если хотите остановиться, обижаться не стану.
Она посмотрела на меня. Внимательно, испытующе. Ехали мы теперь медленнее, но ее нога оставалась на педали газа. Держа руль левой рукой, она сунула правую