блестел на солнце тихий сонный пруд. На синей неподвижной воде чуть покачивались водяные лилии. В гуще камышей плескалась рыба.
Профессор поставил на землю ящик, а рядом воткнул шест.
– Ну что ж, начнём, – вздохнул Иван Гермогенович и, сбросив шляпу с головы на землю, принялся рвать траву обеими руками.
Нарвав целую охапку, он тщательно прикрыл травой фанерный ящик, потом подошёл к шесту, воткнул его поглубже, подёргал, качнул вправо, влево. Шест стоял крепко.
– Отлично! – сказал Иван Гермогенович.
Он засунул руку в карман и вытащил маленькую пузатую бутылку. Серебристые пузырьки поднимались со дна бутылки, сталкивались и лопались.
Иван Гермогенович разделся, бросил одежду на траву и взял в руки бутылочку с серебристой жидкостью.
– Я думаю, этого хватит вполне! – сказал он.
Посмотрев по сторонам, он грустно вздохнул и, запрокинув голову, выпил залпом всё, что было в пузырьке.
– Ну вот и прекрасно! – пробормотал профессор и, размахнувшись, бросил пустой пузырёк в пруд.
Некоторое время Иван Гермогенович стоял на месте, задумчиво посматривая на широкие круги, которые бежали один за другим по воде, на свои руки, потом шагнул вниз к пруду и… словно растаял.
Там, где только что стоял большой человек, теперь одиноко торчал длинный шест с красным флажком, а внизу, около шеста, валялась помятая одежда, ботинки и полосатые носки.
Что же стало с профессором?
Проглотив жидкость, он стоял, переступая босыми ногами.
И вдруг всё вокруг начало изменяться чудесным образом.
Трава с удивительной быстротой потянулась вверх. Каждая травинка росла, набухала, становилась всё толще и выше.
Не прошло и минуты, как вокруг Ивана Гермогеновича зашумел густой лес. Блестящие зелёные стволы обступили профессора со всех сторон. Каждое дерево было похоже на гигантский бамбук.
Высоко над вершинами деревьев тихо раскачивались огромные чаши красных, жёлтых, голубых цветов, осыпая лес золотистой пылью, от которой шёл пряный, одуряющий запах.
– Ну вот, ну вот, – сказал, потирая руки, Иван Гермогенович, – я так и знал. Конечно, этот травяной лес напоминает чем-то тропики.
В этом удивительном лесу не было мрака и тишины, как в старом сосновом бору. Не походил этот лес на берёзовую рощу, где листва шумит и шелестит не умолкая.
Нет, это был особенный лес.
Он весь светился, зелёный и солнечный. Голые блестящие стволы стояли на холмах и спускались в овраги. В лесу сияли синие озёра и тихо журчали ручьи.
Тишину то и дело нарушали странные шорохи. Казалось, где-то, совсем рядом, осторожно крались за профессором какие-то звери.
Идти было трудно. Тело царапали острые листья. Иван Гермогенович поминутно проваливался в ямы. Солнце припекало, и профессору казалось, будто он прогуливается в печке. Почва леса была похожа на поле битвы, изрытое артиллерийскими снарядами.
В густых зарослях то тут, то там висели липкие сети, и нужно было очень осторожно