проблемы. Элейн была в замешательстве и ощущала свою беспомощность.
Прошла зима, наступила весна. Оценки Броуди за весь шестой класс оставляли желать лучшего. Элейн рассказывала, что раньше сын приходил из школы и сразу же отправлялся в кабинет – играть на виолончели или в видеоигру. Теперь и это изменилось. Он перестал играть в виртуальный футбол или гольф, а перешел на жестокие «стрелялки». Элейн была против, но мальчик как-то проносил в дом диски с играми.
Мне захотелось убедиться, что все так, как рассказывает Элейн, и поговорить с мальчиком лично. Броуди был спокоен, разговаривал вежливо и показался мне глубоко опечаленным. Я попыталась осторожно расспросить его о травмах, наркотиках, девушках и т. д., но он сказал, что никаких проблем нет. Очевидных причин для депрессии вроде бы не было, но я очень серьезно отношусь к депрессии у детей. Я сказала Броуди, что существуют способы помочь ему и я рекомендую встретиться с психологом-мужчиной. Но ни Элейн, ни Броуди не пришли на прием. Только через несколько месяцев Элейн позвонила мне.
«Нам немедленно нужно поговорить».
Голос Элейн выдавал ее отчаяние. Войдя в мой кабинет, женщина разрыдалась. Через много месяцев молчания сын рассказал ей нечто, изменившее его жизнь. Однажды, возвращаясь из школы (незадолго до того, как начались проблемы с учебой), Броуди был остановлен молодым человеком. Сначала тот разговаривал дружелюбно, и мальчик раньше встречал его поблизости, потому не испугался. Внезапно мужчина затолкал мальчика за гараж и снял брюки. Он хотел, чтобы Броуди ласкал его и занялся с ним оральным сексом. К счастью, у мужчины не было оружия, и Броуди смог убежать.
«Как вы об этом узнали?» – спросила я.
Элейн посмотрела на меня так, словно вопрос ее удивил. Ее ответ был столь простым, что просто потряс меня.
Она сказала: «Я ждала. Я подозревала, что произошло что-то ужасное. Я знаю своего сына. Мои подруги, мама, даже муж – все считали, что у Броуди просто переходный возраст и такое поведение характерно для подростка. Все до одного советовали мне не волноваться, но я не соглашалась с ними. Я решила, что попытаюсь вызвать сына на откровенность».
И что же сделала эта взволнованная мама? Как она убедила двенадцатилетнего сына поделиться с ней столь ужасным переживанием?
«Я каждый вечер перед сном заходила к Броуди в комнату. Я делала вид, что только хочу собрать раскиданную одежду и тетрадки, – выдумывала любой предлог, оправдывающий мое присутствие. Затем я присаживалась на краешек кровати и спрашивала Броуди, как прошел день. Иногда он отвечал, иногда – нет. Сначала он довольно резко отказывался говорить: мальчик мог быть весьма «колючим». Но я каждый вечер продолжала делать одно и то же.
Собирала одежду, садилась рядом и ждала. Прошло несколько месяцев. В конце концов, он начал говорить о том, что не любит школу. Но не знает почему. Он также жаловался на друзей, сожалел, что отца все время нет дома… Его действительно беспокоили многие вещи.
Несколько