После сорока у многих остается одна перспектива – в теплом подвальчике пропустить рюмашку. Вот о чем я сейчас думаю! Я люблю вас, ребята!
Кто-то мягко меня хватает за локоть и отводит от двух философствующих собратьев. Дело серьезно: младшенький начинает заискивать. Последний раз точно так же прыгал, когда до трусов проигрался в покер.
Раздумываю, не резануть ли правду-матку насчет ее вытирания носа рукавом, неопрятности, наглости и всего прочего, но младший так на меня смотрит, что теряюсь. И здесь совесть дает настоящего шенкеля. Пришпоривает меня моя дрянная совесть, даже подскочить заставляет. Вот что, подлая, нашептывает: «Неужели ты сам не оказался в таком же глупейшем, идиотском положении, когда по уши вляпался в стерву Дину? В эту сиамскую кошку, которая всю душу твою уже исцарапала! Разве ты не так же ослеп и оглох, несчастный?! Лестница не уходила у тебя из-под ног, не били в твоей тупой и поганой башке колокола, тебя не корчило на пыточном огне? Ты ведь и сам бросался, скулящий щенок, к телефону, и ведь подумывал даже, Вертер, махнуть рукой на собственное существование: Маяковского из себя корчил. Есенина. Из-за кого! Из-за крашеной маленькой вертлявой дряни с наманикюренными кровожадными ногтями. Оцени же наконец свое безумство! Осознай бездну. Сколько ты посвятил ей сонетов? Сколько извел бумаги на всякую чушь?»
Честно говоря, бежать нужно сломя голову от мерзавки. Месяца не прошло, она выжала меня, как мокрое полотенце, – досуха. И до сих пор ускользает – разрешает невинные поцелуи! Но что самое подлое: ведь хитро, изощренно себя повела при знакомстве. Конечно, принялась величать настоящим поэтом. Выпил я тогда, попался на эти глазки – она тонко представилась, загадочно. Корчила Шахерезаду!
– Если принцесса нравится, какие тут разговоры, – выдавливаю. – Сочетайся!
Жених мгновенно унесся к стойке и возвращается с двумя стаканами отвратительной студенческой бурды. Младший так хочет мне услужить, что выпиваю отвертку залпом. И он залихватски хлопает стакан.
– Я ей сказал: ты поэт и сейчас без работы!
– Зачем?
– Брат у нее бизнесмен. Обрадовался: поэты умеют неординарно мыслить. Ему такие нужны позарез… Я тебя продал. Он сюда завтра заглянет.
– Чем хоть занимается твой Сорос?
Младший на секунду озадачен:
– Какая разница!
В уголок моего рта втыкают «Кэмел». И зажигалку подносят, и вспыхивает сегодня эта проклятая зажигалка с первого раза: ну, все для того делается, чтобы сознание притупилось, интуиция не сработала, чтобы окончательно заделался я студнем, плюшевым мишкой. Впрочем, я не против, если предложат работенку. Я вообще сейчас в таком состоянии, что вполне могу бухнуть: «давайте, ребята, перебирайтесь к нам». Потом волосы на себе порву – но в данный момент совершенно обо всем забываю.
– Я к ней перееду, – успокаивает братец. – У Адки потрясная квартирка.
Слова пролились настоящим бальзамом, однако бормочу что-то типа «ну, зачем же к ней, когда у нас пустуют комнаты».