ласковая, умиротворяющая нежность, а явилась вдруг – необузданная, чёрная сила, – погибель, ставит на место людей неразумных!
Не забывай об этом, не выдумывай безумных проектов, не фамильярничай по-глупому. Тогда подарю соки жизни, краски в радугу намешаю, деревья листьями разукрашу, птиц заставлю петь от радости. И все сосут её титьку, и всем хватает, если разумно распорядиться. Да и ещё на миллиарды лет хватит.
Талая вода не искажает смысла, но люди – не хозяева вод! Бог ей управляет!
Бог!
– Нет, нет! Стоп! – взял «психопат» карандаш в руку. Примерился, «стрельнул» глазом, как художник. Расстояние и размеры предмета определил, масштаб его, чтобы точно потом нарисовать. – Не в каких состояниях пребывает, а КАКАЯ – она? Вы же меня – не слышите! А это – архиважно!
– Нет, ну почему – слышу, раздумываю как раз про это. Да – мокрая – точно!
– Вот! – радуется он, аж ручонками всплеснул. – Вы же ничего с этим не сможете поделать?
– Что уж тут поделаешь, конечно! Это вы – оч-ч-чень даже – точно определили!
– Значит, принимайте это как аксиому! Бездоказательно, как некую высшую данность, и «не тяните на себя одеяло»! Вы – слышите?
Тяни, не тяни! Всё одно – тоска! Даже не предполагал, что такая может быть давящая «духота» внутри.
Часа четыре разговаривал он со мной и подытожил:
– Ну что же. – Суицидальные мотивы – дискретны, размыты. Клаустрофобией не страдаете, скорее наоборот, – присутствуют признаки – агорафобии – боязни открытых пространств. Наличествует переменчивый «ангст» – страх перед бытием. Это на немецком языке так термин звучит – пояснил он, – не императивные, впрочем, не довлеющие признаки. Восприятие шума – понижено, особенно – левое ухо.
– Ещё бы, – говорю, – такой грохот! Вполовину бы его уменьшить, а как тогда – вентиляция? В новых-то поездах – стеклопакеты ставить собираются. Да – сколько их – новых-то! На Филёвской линии, и то – не все. Ну да, заменят потихоньку. Вот только когда? Это же не танки – оборона в первую очередь. А левое ухо – с ним ясно: – дверь в кабине слева по ходу, приоткрываешь её, чтобы прохладней было. Грохот с той стороны сильней, вот – левое ухо и слышит чуток похуже.
– Вот опять вы – взволновались! Не перевозбуждайтесь! – карандашом по столу постучал настойчиво, поставил меня на место. – Это проблемы комплексные, глобальные, начальство пусть головы ломает.
И вспомнились мне голоса давешние по экстренной связи, на чистом немецком языке, красивом, натуральном, не как воронье карканье корявое, в фильмах про «глупых немцев».
Долго что-то писал «психопат» в карточке медицинской, бросал на меня взгляды острые, испытующие, будто проверял лишний раз – напоследок. Ручку отложил.
Посидел, ногу на ногу – покачал.
– Самое главное, – запомните: – вода – мокрая! Уложите это раз и навсегда в голове. И не пытайтесь, – слышите, не пытайтесь это обревизовать! Или ввергнуть себя в пучину бессмысленных