ожидания жизненный уклад уже выработался, как расписание в интернате, а я в него вторгаюсь. Кто такой, по какому праву? Не дай бог разрушу! Но и хочется ей, с другой стороны, чтобы пришёл мужик, разобрал бы этот серый забор, кособокий от времени, спалил его в костре. Чтобы на золе той седой, как на удобрении, выросло новое, крепкое, – надолго, основательно. Прижал бы к себе, обнял, чтобы поняла – можно на него опереться. И едва уловимый мужской запах после работы. Семья, одним словом. И всё это – в доли секунды, на уровне подкорки, интуитивно, то, что с генами передаётся веками от женщины к женщине и так отшлифовалось, что и одного беглого полувзгляда достаточно.
«Баба – она щипком жива»!
Вроде бы – чуть-чуть надо, но в чём сложность тогда? В том, чтобы это «чуть-чуть» было каждый день! Нужна любовь, а её – нет. Где ты, – суженый, ряженый, для кого я родилась, росла, хорошела и расцветала, берегла себя и мечтала? Что во мне не так, где глаза ваши, мужчины? Не цените! Почему? Неуверенность зарождается, крепнет.
И вместо любви появляется ненависть, – столько усилий, а всё – впустую!
Ребёнок мог бы спасти, но нет его. И вот нерастраченная нежность дарится кошкам, собакам, а в ней самой разрастается – крайний эгоизм, на грани помешательства. И, если, вдруг, после долгого ожидания приходит любовь, то это сначала кажется женщине покушением на её привычный эгоизм: сразу – в штыки! Просто так не сунешься. Вон как ощетинилась ёжиком! Только что не фыркает от возмущения, защищаясь!
– Охмурила злая принцесса Финиста, чарами, увела чужого, женила на себе, а девица раз за разом пёрышко отсылает – вдруг суженый, сыщется, одумается, вновь своим обернётся. Простое с виду, без затей, а на самом-то деле – далеко не всё так просто!
Доля её скрывается на том пере неказистом, а что есть важнее?
Нет сильнее жажды, чем любимого сыскать, и тут никакие железные каблуки, трижды стёсанные, железные посохи, троекратно изломанные, – всё не впрок! Всё страшнее дальше-то! Леса дремучей – застят дорогу мраком, ёлки гуще – цепляют одёжку ветвями, раздевают, высокие – неба не видать. И волк уж из сил выбивается, сердобольный, помочь пытается – серый зверюга. Погибель на каждом шагу. Пок-а-а-то – оно, счастье, сложится! И неведомо – сложится ли? И как верить надо, чтобы перебороть, преодолеть, заполучить заветное. Поди – помотайся по свету: – само не свалится к ножкам, как пальчики не складывай, да не заглядывай в глубины зеркала на святки!
Попотей, заработай, заслужи! Не унывай, слёзки собери в горсточку, закопай под кустом и – без устали начинай, сызнова!
Вышли – вместе на «Театральной». Ничего не вижу, двигаюсь как на автомате. Она идёт медленно, я поотстал немного. Загадал желание: повернёт на «Охотный ряд», – подойду, телефончик-номерочек попрошу, ну, а там – ля-ля-тополя!
Хотя и не люблю такие «заходы на пробеге». Бывало в жизни, конечно, но неохота повторять эту клоунаду.
Она тем временем на переход к «Площади Революции» пошла, – на Арбатско-Покровскую линию. Даже сзади видно – потерянная она,