катка.
Кто-то на «дутышах», кто-то, заложив руки за спину, плавно скользил, словно это были соревнования в беге.
Смех, шум, фонари яркие висят сверху.
Всё время тяжким грузом нависал момент, когда надо было возвращаться назад. Одному, у края бандитского района, ждать автобус.
Это омрачало праздник, который сверкал на катке и я заранее готовил себя к тому, что неизбежно надо возвращаться.
Мысль пойти пешком примерно три остановки даже не возникала, потому что пришлось бы идти через «Шанхай».
Время было позднее, машины не ездили. Я стоял у края, «Шанхай» затаился в чёрной темноте котлована, подсвеченный снегом у края тропинок, между кособоких домишек. Ярко светила луна. Воздух был наэлектризован морозом и опасностью.
Казалось, вот сейчас из тени выйдет мрачная фигура, бандит прячет лицо в поднятом воротнике, криво улыбается, белая фикса пускает смертельный лучик мне в лицо.
Я холодел от этой мысли, не задавал себе вопроса – зачем я нужен этому рецидивисту и замерзал, мысленно умоляя, не знаю, кого, чтобы поскорее приехал автобус.
Я вижу, как с противоположной стороны медленно, на скользкой дороге, едет самосвал.
Его странное появление ещё нагоняет на меня ужас и ввергает в состояние столбняка.
В это время из «Шанхая» выбегает мужчина. Он спасается бегством. Это его надежда, и он ничего не видит вокруг. Во что бы то, не стало ему надо спастись.
Пальто нараспашку, шапка кое-как держится на затылке.
Он машет руками, старается удержать равновесие на скользкой дорожке, слышно, как тяжело он дышит, белое облако пара над ним серебрится в лунной голубизне.
Он бежит в мою сторону, наперерез самосвалу.
Я забываю о холоде, заворожённо смотрю на самосвал и мужчину, понимаю, что вот сейчас они встретятся, но не могу закричать от оцепенения.
Боковым зрением я вижу, что пустой самосвал уже не успевает затормозить, водитель видит бегущего, но тот не видит ничего, он сосредоточен полностью на желании не упасть, спастись.
Я был уверен, что он не видел ни самосвала, ни меня. Что-то смертельно опасное заставило его спасаться бегством. Они сближаются неотвратимо, роковым стечением и оба, да и я тоже, никто из нас не в силах это изменить.
Самосвал сбивает мужчину.
Я вижу, что он отлетает от металлической балки бампера, словно мячик подпрыгивает несколько раз на скользкой дороге, каждый раз всё ниже и вот он уже катится по обочине, нелепо взмахивает руками, застывает в позе куклы без опилок внутри, но внешне в объеме пальто. Ботинки слетают, падают в сугроб. Он лежит в шерстяных носках, пальто, на морозе, странно расслабленный. И молчит.
Самосвал наконец-то останавливается почти рядом с ним. Косо, мордой в сугроб. Водитель распахивает дверцу, вылетает из кабины, встаёт на колени, наклоняется над лежащим.
Подъезжает почти пустой автобус. Водитель автобуса косится влево через окошко, равнодушно смотрит на происходящее. Автобус медленно трогается с места.
Странная тишина, я ничего не слышу, оглох и, кажется, навсегда.
Я сажусь на заднее сидень�