а не тем, чем вы могли подумать.
Грохнул смех, а на глаза Евы навернулись слезы. Она уже собралась развернуться и убежать, как вдруг кто-то спокойным, но властным тоном осадил ее обидчика:
– Уймись, остряк!
И словно по приказу смолкли, будто разом отсеченные, смешки. Ева подняла взгляд и увидела стоявшего у окна парня. Может, Борис и представлял гостье его среди остальных, но Ева не обратила на него внимания и от волнения, и потому, что молодой человек не сидел вместе со всеми за общим столом, а держался особняком. Хоть не заметить его было сложно из-за ярко-алой толстовки и высокого роста. Парень стоял, небрежно привалившись к подоконнику, и смотрел на Еву спокойно, без любопытства, с долей сочувствия во взгляде, словно понимал, что она в этот момент могла чувствовать. Его поза – сложенные на груди руки, одна поверх другой, и повелительные нотки в голосе, когда он даже не попросил, а приказал задире замолчать, и то, что его послушали, без сомнений говорило о том, что этот парень в компании занимает лидерскую позицию. Ева невольно задержала на нем взгляд, со смущением отметив про себя, что он довольно симпатичный, и в качестве благодарности за заступничество кивнула.
– Ева, не обращай внимания на Вовку. Он такой – языкастый. А на самом деле добрый.
– Добрый, добрый, – торопливо закивал обидчик и растянул губы в широкой улыбке. – Только зря, Иван, просишь Еву не обращать на меня внимания! Я люблю, когда девушки наоборот, обращают.
– Не волнуйся, тебя заметили, – усмехнулся парень в толстовке и обратился к девочке:
– Располагайся, Ева. Будь, как дома.
Он жестом указал на ближайший к нему свободный стул, и Ева поняла, что ошиблась, приняв изначальную позу Ивана со сложенными на груди руками за «наполеоновскую». Просто оказалось, что он поддерживал правой рукой загипсованную левую. И это открытие вызвало у Евы неожиданный прилив волнения, словно травма разом прибавила привлекательности парня очков. Ева с ее фантазией тут же вообразила, что Иван сломал руку в драке, защищая какую-нибудь девушку от хулиганов. Подобное предположение моментально возвело ее заступника в ранг героев, но при этом остро кольнуло неизвестным доселе чувством: предполагать, что твой рыцарь мог вступиться за другую девушку – это не столько, оказывается, романтично, сколько неприятно. Ева тут же мысленно поправилась, уже вообразив, что Иван увлекается экстремальными видами спорта. Ей нарисовался образ его, несущегося навстречу ветру на скейтборде, и дыхание перехватило от накатившего восторга и, одновременно, легкого страха, как если бы она сама летела на бешеной скорости на роликовой доске по крутой наклонной плоскости.
– Ева? – окликнул ее вдруг Иван. И девочка к своему стыду поняла, что продолжает стоять истуканом и молча таращиться на него уже, наверное, долгое время, по крайней мере достаточное для того, чтобы это стало заметно и вызвало новые осторожные смешки. Ева вспыхнула и неловко плюхнулась на стул, едва не промахнувшись мимо сиденья. Иван