была одета, и это в середине января, в короткое манто без рукавов… то, что обычно одевают, отправляясь в гости осенними вечерами, но из столь тонкой чёрной и уже заношенной ткани, что можно было замёрзнуть лишь от одного взгляда на него, платье из альпаги, цвета коринки, которое длительное употребление сделало блестящим и лоснящимся, и она скрывала свои руки в куцей и ощипанной муфте… муфте, которая должно быть была некогда куплена для маленькой девочки в возрасте двенадцати лет.
« Кто она такая? Откуда она пришла? Куда едет?– спрашивал себя молодой человек.– И почему её соседка посматривает на нее украдкой? Она что, знает её? Нет, иначе она бы с ней заговорила. »
Между тем, омнибус наконец-то двинулся вперёд. Он теперь катился по Новому мосту, и кучер, который спешил побыстрее закончить свой трудовой день, бросил своих лошадей крупной рысью на склон, который спускается к набережной Лувра.
Средства передвижения общественного транспорта не подвешены на рессорах также любовно и тщательно, как частные коляски о восьми пружинах, и это поспешное движение имело следствием сильную тряску пассажиров.
Молодую девушку на ухабе бросило со всей силы на соседку, и уцепившись за её руку, она испустила слабый крик, за которым последовал глубокий вздох.
–
Обопритесь на меня, если вы больны, мадемуазель,– громко произнесла дама из под вуали.
Она не ответила, но позволила себе оставить свою голову на плече сочувствующей ей дамы, предложившей ей столь своевременную поддержку.
–
Этой молодой даме кажется стало плохо,– воскликнул смуглолицый юноша.– Надо бы попросить кондуктора остановить омнибус… пойду ка я …
–
О, нет, месье, она спит,– спокойно сказала окутанная вуалью дама.
–
Прошу прощения! Я подумал …
–
Она уже спала, когда толчки её внезапно разбудили. Но она тут же снова заснула. Давайте позволим ей отдыхать.
–
На вас, мадам ?! Вы не опасаетесь …
–
Что она меня утомит? О! Ничуть. И она не упадёт, я за это отвечаю, так как я её поддержу,– ответила дама, обвив свою правую руку вокруг спящей девушки.
Смуглый юноша слегка наклонил голову, не настаивая. Он был хорошо воспитан, и решил, что уже и так сделал слишком много, вмешиваясь в то, что его не касается.
–
Что за молодёжь пошла, право неловко и жаль,– пробормотала толстая женщина в шапке.– Что касается меня, то я толкала свою тележку всю ночь, чтобы продать апельсины, и, если бы требовалось, я бы сейчас спокойно поднялась на вершину Монмартра. Ах! Я бы отправилась танцевать в Буль Нуар, а не спала бы, как старушка. Но вернуться в такое время домой к маме, дудки, как бы не так, ни за что! Сейчас уже таких девушек, как в мои годы, больше нет. Не та нынче молодёжь пошла!
И она погрузилась в свои мысли и, по видимому, в воспоминания. Девушка, которую