разбора. Именно это ему сейчас и демонстрировал Тот, поскольку он всегда отличался именно этими качествами. Поэтому Шизл не мог не наслаждаться редким для него в последнее время ощущением, что рядом с ним «свой» человек, а не кучка непонятных непробиваемых существ.
– Тот, да ты успокойся! Отвечаю на твой наезд по порядку. Значит, во-первых, этот несчастный певец, за которого ты так заступаешься, и был первым, кто спер дудку. Я бы на это закрыл глаза, но ему то ли мозгов, то ли страха не хватило скрыть это. Жутко певцу хотелось рассказать другим, что он спер дудку. А значит, теперь он самый умный и могучий среди них, а они перед ним должны на колени падать. На него глядя, другие тоже начали красть оставшиеся дудки. Поэтому великих и могучих среди этой кодлы стало больше, чем один. Из-за чего наш певец расстроился до глубины души и спер две последние дудки. Зачем ему три дудки и как он в них во все три сразу дудеть собирался, имея только один рот, вообще непонятно. Мне аж самому интересно стало. Я его к себе вызвал, предложил ему лицо раскурочить и сделать три рта. Он сделал вид, что намека не понял. Но сразу же сдал всех остальных, кто дудки воровал. А сам так и не сознался, что целых три дудки спер. Ну, я подумал-подумал, сделал ему небольшую операцию на горло и заставил его научиться петь. Пригрозил, что вырву ему сердце, если он хоть раз сфальшивит и хоть один человек от камней пострадает. Тот, ты, может, думаешь, это существо покаялось и вернуло дудки? Ага, сейчас! Предпочитает сам петь и каждый раз под страхом смертной казни. А дудки дома у себя хранит в глиняном горшке. Ежедневно запирает наглухо двери с окнами и на досуге развлекается. Небольшие предметы левитирует и прется от собственного «могущества». Вчера, например, у него кошечка по дому так летала. А потом заблевала все вокруг со страха, бедняжка. Эй, Джехути! Ну как, я все правильно про тебя рассказываю? Кошка-то как поживает? Очухалась уже после твоих экспериментов?
С этими словами Шизл повернулся к Джехути, который, перепугавшись до смерти, стоял белый как полотно. По его движениям было понятно, что он снова собирается кинуться в ноги, и, видимо, решал, под ноги которого из братьев будет правильнее рухнуть. Шизл взял Джехути за шею сзади и крепко сдавил ее в руке.
– Отпилю ноги, если еще хоть раз на колени грохнешься! Твоей любимой циркулярной пилой, кстати, отпилю… чтобы не на что было тебе падать. А теперь пошел вон отсюда, дурашка! Дай с братом без твоей лживой физиономии поговорить.
Джехути не заставил просить себя дважды и уже через мгновение улепетывал прочь на очень достойной скорости. Тот не мог не улыбнуться от увиденного.
– Да… Дела тут у вас веселые, как я погляжу. Я бы посмеялся, да сил у меня уже нет совсем…
– А насчет того, что я много народа под камнями уложил, – перебил Шизл. – Да, пока никого не уложил. Не поверишь, певец ни разу не сфальшивил. До одури боится, что сердце вырвут, но дудки отдать еще больше не хочет. Так что сам посуди, с кем имеем дело. Страх и жадность – два очень мощных мотиватора.