стопы. Открыл дверцу, и сразу на деревянный коричневый пол вылилось, как сырой желток, пятно света.
В холодильнике лоток яиц стоял, бутылка молока рядом, банка с брынзой в мутноватом рассоле, полпалки колбасы. В дверце – открытая бутылка «Зубровки» и коробочки с лекарствами.
А в гостиной тем временем свет погас, и понял Кукутис, что легла хозяйка. Легла, но, возможно, еще не спит, а о жизни думает. О жизни, и о нем, о Кукутисе. Пытается, наверное, понять: сам ли Кукутис к ней зашел, или его Бог к ней прислал. Конечно, стоит женщине в такой ситуации ответ на этот вопрос найти, и мир ее сразу перевернется. Это если она поймет, что странника к ней Бог послал. Но ведь и ее мир не так уже плох! Зачем его переворачивать?
Взял Кукутис с полки кусок колбасы. Откусил. Во рту разлился милый с детства вкус чеснока и вяленого мяса. Сейчас бы черного ржаного хлеба погрызть!
Кукутис хлеб взглядом нашел, но далековато он лежал – на подоконнике в деревянной миске.
Потянулся Кукутис рукой за бутылкой «Зубровки», открыл и горлышко к носу поднес. Запах водки оживил ноздри.
Вздохнул странник, снова закрыл бутылку пробкой и на место поставил. А вместо водки взял в руки сырое яйцо, ногтем большого пальца скорлупу снизу и сверху пробил, да и высосал яичко.
Снова хлопнула негромко дверца холодильника, и стало в кухне темно.
Улыбнулась, услышав этот шумок из кухни, Эльжбета. Улыбнулась, закрыла глаза и заснула.
Утром за окном валил снег, густой и хлопчатый.
Завтракали они чаем и брынзой. К брынзе Эльжбета поставила на стол черного хлеба, а к чаю – меду.
– Может, обождете? – спросила она, глядя в кухонное окошко.
– Обожду, – кивнул гость.
И сидели они за чаем долго. То молча, то осторожными словами обмениваясь. Эльжбета глаз с Кукутиса не сводила и так долго на него смотрела, что стал он ей таким же родным, как вырезанные из киножурналов портреты актеров и певцов.
– Я в одном журнале читала, – заговорила хозяйка после очередной паузы, – что женатые мужчины дольше неженатых живут.
– Да, и умирают реже, – с готовностью согласился Кукутис. – Так оно и есть! А еще женатые реже под поезд или под машину попадают. И тонут не так часто. Может, женись я вовремя, топал бы сейчас по земле двумя собственными ногами, а не одной собственной, а одной деревянной! Но мудрость приходит слишком поздно…
– А что ж не женились? – уже смелее спросила Эльжбета, восприняв словоохотливость Кукутиса как готовность о своей жизни рассказать.
Кукутис глотнул чаю, полюбовался черной в красных розах кофточкой на хозяйке, одетой явно в его честь. Юбка на Эльжбете этим утром короче была, чуть ниже колен, но тоже черная и теплая.
– Я бы женился, только отец невесты против был, – сказал гость и вздохнул. – Давно это было.
Кукутис повернулся к окну, на валивший сплошным белым пухом снег засмотрелся. Так засмотрелся, что забыл, на что смотрит. Белое оно и есть белое, даже если сверху вниз летит.
– Как же его звали? –