Поступит ли как беспощадный враг или как женщина, которая помнит о моей симпатии, и способно ли это чувство смягчить ее, сделать чуть более снисходительной?
Мисс Нелли прошла мимо, и я беззвучно попрощался с ней. Смешавшись с другими пассажирами, она направилась к сходням с моим «кодаком» в руке.
Разумеется, думал я, она не решится сделать это при людях. Она отдаст фотоаппарат через час, через мгновение…
Но, дойдя до середины сходень, мисс Нелли вдруг, сделав неловкое движение, уронила его в воду, между парапетом набережной и бортом корабля.
Я смотрел, как она удалялась.
Ее милый силуэт то терялся в толпе, то вновь показывался и снова исчезал. Все было кончено. Кончено навсегда.
Минуту я стоял неподвижно. Мне было грустно, и в то же время я чувствовал невыразимую нежность. Потом, к великому удивлению Ганимара, я улыбнулся:
– Все же плохо не быть честным человеком…
Вот так однажды зимним вечером Арсен Люпен поведал мне историю своего ареста. Случайная череда происшествий, о которых я когда-нибудь напишу, помогла нам наладить отношения… Дружеские, могу ли я так сказать? Да, я склонен думать, что Арсен Люпен удостаивает меня дружбы и что именно во имя этой дружбы он порой неожиданно заходит ко мне, привнося в тишину моего кабинета юношескую веселость, сияние своей бурной жизни, здоровый юмор человека, которого судьба осыпает милостями и которому улыбается.
Его портрет? Но как я могу его описать? Двадцать раз я видел Арсена Люпена, и двадцать раз передо мной представал другой человек… Вернее, тот же самый, но отражавшийся в двадцати зеркалах, которые являли моему взору искаженные образы. И каждый раз у него были другие глаза, другой овал лица, другие жесты, другой силуэт и даже характер.
– Я сам, – однажды сказал он мне, – не знаю, кто я такой. Я больше не узнаю́ себя в зеркале.
Разумеется, это было остроумной шуткой, парадоксом, но сущей правдой для тех, кто встречал Арсена Люпена, ничего не зная о его бесконечных возможностях, терпении, искусстве гримироваться, удивительной легкости, с которой он изменял даже лицо, нарушая пропорции своих черт.
– Почему, – продолжал он, – я должен иметь неизменную внешность? Почему бы мне не избежать опасности быть всегда одним и тем же? Мои поступки и так выдают меня. – И он с гордостью уточнил: – Тем лучше, если никто никогда не сможет с уверенностью сказать: «Это Арсен Люпен». Главное, чтобы все, не боясь ошибиться, говорили: «Это дело рук Арсена Люпена».
Я попытаюсь восстановить некоторые его поступки и приключения, основываясь на откровениях, которыми Арсен Люпен удостоил меня зимними вечерами в тишине кабинета.
Арсен Люпен в тюрьме
Турист не достоин так называться, если не знает берегов Сены, если он, бредя от руин Жюмьера к руинам Сен-Вандриля, не заметил причудливый небольшой феодальный замок Малаки, так горделиво возвышающийся на скале посредине реки. Арочный мост связывает его с дорогой. Основания его темных башен сливаются с гранитом, на котором они стоят, с этой огромной глыбой,