Вечный жид по-нашему. Просил приютить, обогреть. А местные евреи ему отказали. Вот он их и проклял. С тех пор здесь нечисть не переводится.
Хозяин замолчал, молчал и Синицкий, собираясь с мыслями.
– А этот, дед Левицкой, – наконец прервал он молчание, – что же он в Америку не уехал? С его-то капиталами.
Хозяин невесело усмехнулся:
– Может, и уехал бы, да не успел. Убили его в гражданскую. Их тут человек сто порубали, не меньше.
– За что?
– За то, что честных людей грабили.
– Евреи? – недоверчиво переспросил Синицкий.
– А кто же.
Глаза хозяина зло сузились.
– Православный народ здесь чем занимался? Купцы, промышленники, крестьяне. Ну, там, отхожий промысел. А евреи? Один человек в семье – музыкант, остальные – ростовщики да перекупщики. И все из одной семьи. Один – процент заломит, другой – цену собьёт. Глядишь, купец-то и разорился! И всё, что его деды-прадеды наживали, уже у евреев. Они так не одного купца сгубили. Оттого-то они такие богатые были.
– И что же, на них никакой управы не было?
– Да вот, только в гражданскую, когда их тут порубали, затеяла власть расследование. Откуда, мол, у вас такие драгоценности? Чем заработали? Но потом пришли красные и…
Хозяин невесело махнул рукой.
– И золото пропало, – закончил за него фразу Синицкий.
– А-а-а, так вы про золото знаете? – встрепенулся хозяин.
– Слыхал, – уклончиво ответил Синицкий.
– Так вот, я так скажу…
Хозяин перешёл на шёпот и подсел на лавку к Синицкому.
– Никуда оно не пропало. Евреи его прячут.
– Зачем им прятать собственное золото? – недоумевал Синицкий.
– А затем, что не еврейское это золото. Там только из ограбленного православного храма уйма драгоценностей. А ну-ка, сейчас спросят: откуда, мол, у иудеев православное золото? Дайте-ка ответ! Вот и прячут его до поры до времени.
– А что, разве его этот… батька Негоциант с собой не увёз?
– Вы и за батьку знаете? – покачал головой хозяин. – Все так думают. Но я вам так скажу.
Хозяин замолчал, подозрительно посмотрев на входную дверь. Затем продолжил так же тихо, вполголоса:
– Вы про Коняева что-нибудь слышали?
– Красный комиссар?
– Он самый. А вы знаете, что у него две могилы?
– Как это?
– А вот так.
Хозяин сделал многозначительную паузу.
– Одна – та, что с памятником, с венками, – это фальшивая. А другая, настоящая, без креста и даже без таблички, – та на старом еврейском кладбище.
– Как это может быть? – продолжал недоумевать Синицкий.
– В семьдесят девятом году, когда Коняев помер, его, как красного комиссара, героя Гражданской войны, решили похоронить на Аллее Славы. Как полагается, выкопали могилу. Но одновременно с этим выкопали могилу на старом еврейском кладбище, где уже давно никого не хоронили. Устроили пышные проводы, гражданскую панихиду.