в вазе утром – совершенство!
~ Я тебя согрею ~
Приходи, я тебя отогрею,
Заварю тебе чай имбирный,
Обниму со спины, замлею,
Сберегу ночью сон твой мирный.
Приходи! Я тебя заждалась
И давно уже стол накрыла.
Твой любимый Médoc, два бокала.
Жду с улыбкой тебя, мой милый.
Ты придёшь и окинешь взглядом
Моё новое платье, туфли…
А мне большего и не надо:
Сесть с тобой vis-à-vis на кухне.
Ты придёшь, и уйдёт ненастье,
Навсегда исчезнет таинственно.
Я мечтала об этом счастье,
В тебя верила, мой единственный.
Приходи, я тебя согрею
И налью тебе чай имбирный.
Только я ждать вот так умею,
Лишь со мной будет сон твой мирный.
~ Зеркала ~
Нежность душ переплетается
И в потоке отражается,
Как от в полный рост зеркал.
Позабыто одиночество,
Ты меня, моё высочество,
Среди многих отыскал.
Без обмана, без иронии
Так к лицу прижать ладони,
Что захватывает дух.
И кому какое дело,
Как судьба свести посмела
Нас, не спрашивая, двух.
Боль по прошлому размазана,
И тебя узнала сразу я,
Как меня увидел ты.
Жизни две сложились в третью,
Золотой любовной сетью
Навсегда свели мосты.
Всё случилось словно в сказке.
Что ж, ждала я не напрасно,
Долго ты меня искал.
Нежность душ переплетается
И во взгляде отражается
Чистотой наших зеркал.
~ Истребитель ~
Ты вниз летишь подбитым истребителем,
Сшибаешь ветки ломаным крылом.
Совсем один в заброшенной обители
Грустишь о прошлом прожитом своём.
Не думал ты, что сильно так изранишься,
Сочится кровь сквозь белые бинты.
Ты сам с собой наедине останешься,
В падении разрушились винты.
Печаль во взгляде, злоба в сердце плачущем,
Последний луч надежды догорел.
И ищешь в прошлом, уже малозначащем,
Когда момент тот самый проглядел.
За ночью ночь всю боль в себе остудишь,
Ты всё поймёшь, ты снова станешь смел.
Но об одном всегда ты помнить будешь:
Как вниз подбитый без крыла летел.
~ Ей тридцать восемь ~
Она постарела и заржавела,
Какая проза – ей тридцать восемь!
Вернуть весну бы, когда хотела
Жить без оглядки. Теперь уж осень.
Она не думала не гадала,
Что будет молодость быстротечна.
И не об этом она мечтала,
Меняя каждый роман сердечный.
Какая проза – ей тридцать восемь
И отраженье её уныло.
Уже