как зяблик щебечет в саду
В Англии – в этом году!
Прости мне, мой дорогой, эту невольную слезивость, ведь жизнь на чужбине тяжела для любого англичанина; в диких краях, где мы несем свое бремя цивилизаторов, нам только и остается твердить про себя строки поэта:
И пусть еще хмурится поле седое, В полдень проснутся от света и зноя
Лютики – вешнего солнца подарки
Что перед ними юг этот яркий!
А юг, между тем, в этих краях, которые сами русские, кажется, не знают, зачем отвоевали у родственных им татар, суров и труднодоступен. Я, кажется, рассказывал тебе о том визите, который мне по предложению вице-губернатора довелось нанести в колонию немцев-менонитов. На сотни миль кругом сожженная дочерна степь. Жизнь прекращена и невозможна. Надо отдать должное немецким колонистам, сумевшим выжить в этом аде; выжить и совершить чудо, на которое способен только европеец – вырастить оазис посреди пустыни – спасительный и плодородный.
Но место, в которое привез нас мистер Юз, кажется мне и вовсе безнадежным. Здесь нет ни немцев, ни плодородной земли, только две пересыхающие летом речки – Kalmijus и Bakhmutka дают какое-то прибежище для ведения хозяйства. Здешние лэндлорды и джентльмены рангом пониже, пожалованные землями за службу царю, сумели завезти сюда крестьян, коими он владели еще недавно, словно рабами – можешь ли ты это вообразить, любезный племянник? А когда Император Александр ликвидировал этот поистине дьявольский институт, бросили их на произвол судьбы.
Что делает здешний фермер? – О, он сполна пользуется обретенной свободой! Правда, он ничего не смыслит в агрономической науке и поступает так. Арендует клочок каменистой земли, рассыпает по участку зерно, просит у общины стало овец и прогоняет их по участку, дабы зерно оказалось вдавленным в почву, о которую можно сломать плуг даже из стали мистера Витворта (я писал тебе о сем джентльмене, с которым мне довелось учиться в институте гражданских инженеров). И что ты думаешь – собирает осенью скромный урожай. Дикость, конечно, азиатчина, но все же можно говорить о ростках предприимчивости.
Зато, поднимай скорее изумленно брови, мой Хэмфри, – я здесь увидел настоящего масона! Это было третьего дня на приеме у мистера Юза, куда пожаловал один из его компаньонов, князь Сергей Кочубей. Он приехал со старшим братом Майклом, который, как мне рассказали, носит высокое придворное звание. На мизинце его правой руке явственно блестело кольцо. Я узнал его – стальной обод снаружи, золото внутри. Приличия не позволяли мне проявлять интерес к кольцу, но я все же осторожно поделился своим наблюдением с преподобным Ричардсом, который является одним из наших англиканских капелланов. Он живо возразил мне, что это не так, а кольца такие носят в России все выпускники Пажеского Его императорского Величества корпуса. Все же я позволил себе остаться при своем мнении. Разве я не видел у князя Майкла в петлице еще и Мальтийского ордена?
Мой друг, явление масона в этом захолустье –