раненого заметно задрожали, губы шевельнулись – но и только. Стало ясно, что он слышал своё имя, но вернуться к реальности отчего-то не мог. Инквизитор воспользовался фляжкой со святой водой и осторожно влил несколько капель в раскрытые покусанные губы. Юноша издал громкий жалобный стон и приник губами к горлышку, оставалось лишь помочь ему напиться вдосталь, чуть придержав голову.
– Эстрелладо, не бойся, открой глаза, ты в безопасности, слышишь? – в голосе Инквизитора слышалась вполне отеческая забота, но сам он этого не замечал. – Очнись уже, всё прошло.
Голова раненого вновь поникла, но веки наконец очень медленно стали раскрываться, и поначалу совершенно пустой взгляд заставил солидного мужчину пережить несколько очень тяжёлых мгновений. Затем тело дёрнулось на вдохе, и затряслось от приступа кашля. Потом совершенно бледные серые глаза потихоньку стали наливаться своим настоящим, зелёным цветом, и ещё через несколько секунд в них появился устойчивый огонёк, свидетельствовавший, что человек видит и осознаёт это.
– Эстрелладо, не волнуйся, всё уже в порядке, – продолжил не то увещевать, не то умолять Инквизитор. – Видишь меня? Скажи что-нибудь.
Глаза юноши приобрели вполне осмысленное выражение и даже полыхнули радостью, когда их взгляд остановился на чёрном кресте тевтонца, висевшем на груди Инквизитора. Губы чуть шевельнулись, но и только, по всей видимости, говорить раненый всё ещё не мог.
– Бедный ребёнок, что ж они успели сделать-то с тобой, – сокрушённо пробормотал суровый мужчина, сам не думая о том, что говорит. – Всё, всё, больше тебя не обидят, верь мне, Эстрелладо, слышишь? – он осторожно взял в ладони голову юноши, так, будто хотел согреть его лицо, влить силы в эту столь слабую сейчас, но такую бравую всего полмесяца назад душу. – Держись, я тебе помогу, понимаешь меня?
В глазах молодого человека появилось выражение затравленного зверёныша, и он тихо застонал, как будто очень сожалел, что не может что-то сказать.
– Нет, нет, всё, Эстрелладо, всё, этого и остального больше не будет, не бойся, пожалуйста, – тем же тоном продолжил успокаивать его Инквизитор. – Всё прошло, всё, забудь об этом, это был кошмарный сон, ясно?
Губы раненого настойчиво зашевелились, и мужчина поспешил приникнуть к ним, чтоб услышать хоть что-нибудь. Тот, увидев это движение, явно постарался сделать над собой усилие…
– Отец, мой крест отняла инфанта, – эти слова срывались по одному, медленно и едва слышно, с надрывом, и мужчина чувствовал, с каким трудом даётся это молодому человеку.
– Ну, это поправимо, – ободряюще улыбнулся он и неспешно сунул руку в карман, извлёк оттуда мелкий равносторонний серебряный крестик на цепочке, повторяющий собой формы того, что висел у него самого на груди, и осторожно надел на шею подопечного. – Только и всего, Эстрелладо, не горюй.
Юноша просиял такой ослепительной счастливой улыбкой, что появилось устойчивое