где-то рядом. Удивился, что не заметил, как кто-то смог подойти к нему почти вплотную незаметно. Пёс соскочил с его груди и шмыгнул к хозяину. Крутояров поднялся на ноги – перед ним стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати. В лунном свете видно его худое лицо, запавшие глаза, слезящиеся и от этого блестевшие с особой силой.
– Ты кто?
«Да едрить тебя в квадратный корень! – мысленно выругался он. – Пропустил пацана! Если бы это был фриц, то он бы меня уже пришил! Так и подыхают люди, от глупых ошибок!»
– Ванька я, – ответил мальчишка.
Он подошёл ближе, и Сергей смог лучше разглядеть его. Мальчик был очень худ, вытянутое по-лошадиному лицо обветрено, а пальто не по размеру висело на нём как на швабре.
– Ты что здесь делаешь?
– А вы?
– Мне… надо… надо мне.
– И мне. Я за дровами пришёл. Печку топить. Здесь веток много, выкапываю по ночам.
– А днём нельзя?
– Не, днём нельзя. И ночью тоже нельзя. Немцы увидят – сразу пристрелят. Им ведь тоже топливо нужно. Скоро и этих деревьев не останется. Немцы их пилят, а нам остаётся веточки по ночам собирать. А вы партизан?
Крутояров чуть в экстаз не провалился от этих слов. Ну да, партизан он, защитник отечества.
– Ну, в каком-то роде – да.
– Я сразу понял, – худющий, как скелет, ребёнок погладил по загривку псину, усевшуюся у его ног. – Видно, что вы не из здешних.
– Это почему?
– Вы только недавно линию фронта перешли. Сразу видно. Вы сильный. У нас все еле ходят, от голода падают. А вы не голодали. Шарик, фу!
– М-да, ёлки ж твои палки, – протянул Сергей. – А я об этом и не подумал. Немцы, значит, тоже это заметят. И сразу загребут.
– Дядь, а вы откуда?
– От верблюда. Это Парковая улица?
– Парковая? Не знаю такой. Это шоссе Урицкого.
Урицкого? Ах ты чёрт, ведь Парковой эту улицу назовут уже после войны! А ведь вляпаться можно, забудешься, спросишь такую вот глупость, и – хана.
– А ты зачем с собакой выходишь? – спросил. – Она ведь шумит. Вот попадёшься немцам.
– Выгуливаю. Ну, и дрова заодно собираю. Шарика съесть хотели, когда совсем голодно стало, вот я и спрятал его в подвале. А он не дурак, он понимает всё. Он знаете какой тихий… Я его никому не отдам. Сам с голоду помру, а Шарика никому не отдам.
Сергей понял, что ребёнок может пригодиться. Мыслей пока никаких, но его можно использовать. В любом случае, каштаны из огня таскать лучше чужими руками. А моральная сторона его не очень-то беспокоила. Этого мира не существует, это только калька. Нет мира – нет проблем.
Он стал расспрашивать Ваню, как дойти до нужного места. Карта картой, но горожанин должен знать, как добраться до нужного места быстрей и не попасться при этом ночным патрулям.
– Мне нужно на Конюшенную улицу, – сказал он. – Я правильно пойду, если по Парк… по шоссе Урицкого, а потом сверну на Садовую?
Мальчик задумался.
– Конюшенная?