подумал Евпатий и взял с лавки кожаный мешочек с огнивом. Спустившись по ступням к двери, он растолкал уснувшего в обнимку со старым боевым топором отрока.
– Спишь, Порошка! – Евпатий стиснул плечо юноши. – Больше не спи, а то уши оторву и на ворота прибью!
Паренек поморщился от боли и опустил голову, скрывая улыбку. Отродясь такого не было, чтобы в доме у боярина Евпатия кого-то секли или наказывали по-другому.
– Я не спал, я к ночным звукам за дверьми прислушивался, – проворчал он, потирая плечо, которое Евпатий все же отпустил.
– Прислушивался? – настал черед Евпатия прятать улыбку в бороду. – Ох, смотри у меня! Открывай мне дверь, только тихо. Я выйду и знак тебе сделаю. Значит, запрешь за мной на все засовы.
– А ты-то куда на ночь глядя, хозяин?
– Цыц у меня! – погрозил пальцев Евпатий. – Не открывай, что бы ни услышал снаружи, понял? На тебе весь дом! Если что, беги будить старших, но дверей не открывай. И не бойся ничего!
– Я-то? – расплылся в самодовольной улыбке Порошка. – Чего мне бояться. Не ты ль меня обучил бою на топорах, на мечах. И из лука я…
– Не пристало похваляться, – снова строго заметил Евпатий. – Ну-ка, что главное…
– Помню, помню, – улыбнулся паренек, – слушать старших и помогать слабым.
Ночь встретила прохладой и стрекотом сверчков. Евпатий посмотрел на звездное небо, по которому ползли черные тени туч. Глаза быстро привыкали ко тьме. Евпатий прошел вдоль стены дома и двинулся вниз к торговой улице. Он старался ступать осторожно, чтобы не хрустнул под ногой камешек. Иногда он останавливался и прижимался к стене ближайшего дома. Или правда кто-то был неподалеку, или мерещилось ему. Евпатий знал за собой многое. И в темноте он видел лучше многих, и человека или зверя чувствовал на расстоянии. Вот и сейчас не давало ему покоя ощущение, что впереди него и позади кто-то есть. И идут так же осторожно, на середину улочки не выходят, стараются держаться стен и высоких заборов. Зря князь всех собак извел в посаде, в который уже раз с горечью подумал Евпатий. И его самого в который уже раз облаяли кобели цепные, да и преследователей его тоже. Вон за стенами надрываются, там чужой и близко не подойдет.
До оружейной лавки Алфея оставалось совсем недалеко, когда впереди в темноте послышался человеческий крик. Это был крик боли, который тут же оборвался. Или удар был смертельным, или человеку зажали рот. Евпатий стиснул зубы и поспешил вперед. Стиснув в руке рукоять ножа, он прислушивался и вглядывался в темноту, как волк, готовый в любой момент отразить нападение врага. Еще несколько неслышных шагов, и оттуда, куда он шел, донесло легким ветерком запах крови. Евпатий весь превратился в слух. От напряжения у него заломило в висках, но он сейчас видел впереди даже следы коры на бревнах высокого забора, как мышь где-то грызет деревянный короб, чтобы добраться до еды. У самой стены амбара стоял человек в темном плаще и шапке. Он прислушивался, поворачивая голову из стороны в сторону. Но ветерком тянуло как раз