некую незримую нить, которая, словно нить Ариадны, вела его по жизни, помогая держаться основного пути, не только как журналисту, но и как знаменитому книжнику, библиофилу. Его знакомство с неординарными людьми перерастало в дружбу. Они сами раскрывали журналисту истории своих судеб, подчас без оглядки исповедуясь.
Вот пример. В середине 70-х судьба сводит его с пожилым москвичом Лазарем Борисовичем Фридманом, работником одного из первых советских издательств в 20-е годы. Он охотно рассказывает гостю о своих знакомствах с интересными персонажами той поры.
– Между прочим, Феликс Николаевич, я знал и самого Сергея Есенина, – однажды признался новый приятель.
– Сергея Есенина? – не поверил своим ушам Феликс.
– Ну да, – улыбнулся старик. – У меня даже сохранилась книга с его автографом…
– А нельзя ли на нее взглянуть? – заволновался гость-книголюб, вонзившись взглядом в собеседника и судорожно нащупывая в кармане диктофон.
Надо заметить, что с приобретением диктофона (весьма дефицитного в советское время орудия журналистского труда и незаменимого помощника интервьюера) в жизни Феликса появились два неизведанных ранее страха: первый – забыть диктофон дома и второй – перепутать кнопки. За долгие годы владения этой хитроумной техникой он так до конца и не освоит ее. Любая электроника для него навсегда останется загадкой. До сих пор Феликс не умеет пользоваться Интернетом, с трудом находит на пульте единственно приемлемый им канал «Культура», боится мобильного телефона и всякий раз, как правило, нажимает не на те кнопки… Память журналиста хранит целую копилку драматических историй, когда коварный диктофон подводил его, и наиважнейшая беседа оставалась не воспроизведенной на пленке. Выйдя из глубокого пике и осознав ужас, кажется, безвыходной ситуации, Феликс воссоздавал на бумаге сказанное именитым собеседником, виртуозно донося до читателя все нюансы и интонацию разговора. Долгое время только жена знала о том, что беседы с такими своеобразно мыслящими мастерами слова, как Грант Матевосян, Габриэль Гарсиа Маркес, Иосиф Бродский, не записались на магнитофонную ленту. Феликс воспроизвел их по памяти. Кстати, у моего героя это получилось так натурально, что читатель ни о чем не догадался. Написанное явилось результатом экстремального напряжения и высокого профессионализма.
…Когда на свет родилась статья об автографе Есенина, осталось только пристроить свежеиспеченную «нетленку» в хорошее издание.
«Но куда? – думал Феликс, перебирая отпечатанные страницы. – В «Московскую правду»? В «Вечернюю Москву»?..
Там-то всегда были рады феликсовым штудиям: их отличала небанальность подхода, живость языка. Ему не приходилось «вымучивать» темы – сама жизнь подбрасывала нужный материал. Так однажды, начинающий журналист Феликс Медведев, торопясь на свидание, несся по Тверской, и цепкий репортерский взгляд выхватил вывеску: «Зеркальная мастерская».
«Интересно, –