труп обезображен.
Патрульный откинул брезент, которым накрыли тело. Остап поморщился: голова, торс, конечности погибшего представляли собой кровавое месиво, будто кто-то очень старательно, с маниакальным упорством, не желая пропустить ни одного квадратного сантиметра на теле жертвы, превращал несчастного в отбивную. Твердым тупым предметом. Определенно… Остап закурил. Судя по характеру повреждений, орудие убийства могло быть только твердым и тупым…
За шиворот упала холодная капля, Остап вздрогнул и поднял голову, открыв лицо закрапавшему дождю. Небо спешило оплакать безымянного мертвеца до того, как его увезут в морг. Больше ронять слезы по неизвестному было некому. Остап повернулся к патрульному:
– Опросите жителей окрестных домов и обыщите помойку. Преступник мог выбросить здесь орудие убийства.
– Как прикажете, господин офицер, – флегматично согласился патрульный.
А может, тот все-таки автомат? Остап с неприязнью оглядел патрульного, поднял ворот плаща и направился к машине. У выхода из тупика он едва успел посторониться, чтобы пропустить пару угрюмых парней с носилками. Санитары торопились забрать труп, не желая вымокнуть под холодным дождем.
Небо расколола молния. Ее вспышка на мгновенье вырвала из сумрака тесную камеру, узкие нары и человека, лежащего на бетонном полу. Раскаты грома заглушили барабанную дробь капель, бьющих в окно – вытянутый прямоугольник с мутными стеклами, забранными частой решеткой. Узник, не мигая, смотрел в потолок.
Пол был холодный, неровный, коловший спину мелкими камешками. Узнику мучительно хотелось пить, но он сомневался, что «быки», охранявшие вход, поднесут воды. Он попытался встать и застонал. Похоже, сломали ребра…
Его долго и изощренно били. Мучителям было плевать на Декларацию о правах человека и Конвенцию против пыток. Когда он терял сознание – приводили в чувство и продолжали наносить удары, самоотверженно, обильно потея, с перерывами на перекур. После очередного провала в сознании человек обнаружил, что сломался и готов рассказать все, о чем знал. Но ему не задавали вопросов. Его бросили в камеру, где узник понял: что бы он ни сделал, живым не отпустят.
За окном сверкнула вспышка. В краткий миг, до того, как зарокотал гром, человек услышал слабый треск электронных помех. Узник дотронулся до уха и ощутил под пальцами что-то липкое, поднес ладонь к лицу и увидел – кровь. Следующий удар молнии был ближе, и шорох помех стал более громким. Человек издал тихий смешок, но тут же поперхнулся от боли, которая, впрочем, подействовала отрезвляюще, заставив мысли течь в нужном направлении.
Нейрочип, вживленный под кожу за ухом, оказался чудом не поврежден. «Быки» не оставили на нем живого места, но хрупкая микросхема осталась цела! Память услужливо выудила мыслеобразы тестовых мнемокоманд. Когда на сетчатке глаз вспыхнул интерфейс, в голове узника уже складывался план. Человек активировал функцию сканирования. В здании, думал он, должно