голове незадолго до того?
– Вряд ли, сержант.
– Она… ничем не больна? – Фред Колон исследовал все возможности.
– Нет, сержант!
– Ты уверен?
– Она говорит, что, возможно, мы – две половинки одной души, сержант, – мечтательно произнес Шнобби.
Колон застыл с поднятой ногой. Он смотрел в пустоту, и губы у него шевелились.
– Сержант?.. – озадаченно позвал Шнобби.
– Ну да… ну да… – сказал Фред, обращаясь, по большей части, к самому себе. – Да. Понимаю. Каждая половинка – со своим содержимым. Вроде как прошло через фильтр…
Нога опустилась на мостовую.
– Подождите!
Это было скорее блеяние, чем крик, и исходило оно из дверей Королевского музея искусств. Высокая худая фигура подзывала стражников. Те неторопливо подошли.
– Да, сэр? – спросил Колон, притронувшись к шлему.
– У нас кра-ажа! Не-екоторое время-я на-азад…
– Какой-какой зад? – переспросил Шнобби, который больше ничего не разобрал.
– Ох, боги. – Колон предостерегающе положил руку на плечо капрала. – Что-нибудь пропало?
– О, да-а, о, да-а. Строго говоря, потому-то я и ду-умаю, что имела место кра-ажа, – ответил незнакомец. У него был вид озадаченного цыпленка, но Фред Колон впечатлился. Этого человека с трудом можно было понять, с таким аристократизмом он выговаривал слова. Не столько речь, сколько музыкальные зевки.
– Я сэр Рейнольд Сшитт, куратор Музея изящных искусств. Я ше-ел по Длинной га-алере-е, и… воры украли Плута!
Он взглянул на бесстрастные лица двух стражей порядка.
– Методия Плут, – пояснил он. – Картина «Кумская битва». Бесценное произведение искусства.
Колон подтянулся.
– А. Это серьезно. Мы бы хотели посмотреть на нее. Э… то есть на то место, где она раньше висела.
– Да-а, да-а, конечно, – сказал сэр Рейнольд. – Сюда-а, пожа-алуйста. Насколько я знаю, современная стра-ажа способна узнать многое, всего лишь взглянув туда, где находилась пропавшая вещь. Не правда ли?
– Типа, узнать, что вещь пропала? – уточнил Шнобби. – Ну да. У нас это здорово получается.
– Э… да, например, – отозвался сэр Рейнольд. – Пройдемте.
Стражники последовали за ним. Разумеется, они и раньше захаживали в музей, как и большинство горожан, когда не намечалось развлечения получше. В эпоху патриция Ветинари в музее стало меньше современных экспозиций, поскольку его светлость придерживался Определенных Взглядов, но неторопливая прогулка среди старинных гобеленов и пыльных потемневших полотен считалась неплохим способом провести вечер. И потом, всегда приятно посмотреть на изображения полных розовых женщин без одежды.
У Шнобби явно возникла проблема.
– Слушай, сержант, о чем вообще речь? – шепнул он. – Такое ощущение, что он все время зевает. Что такое га… гаре… «га-алере-ея»?
– Просто коридор, Шнобби. Так разговаривают настоящие аристократы.
– Да я его почти не понимаю!
– Потому