появился врач. Неослабевающее тревожное состояние пациентки создавало помехи для приема пищи, а дополнительно у Анны О. постепенно начало формироваться чувство отвращения к пище. Все конкретные истерические симптомы обычно возникали у нее на фоне переживания сильных эмоций. Появлялись ли они только в состоянии коротких абсансов, прояснить не удалось. Скорее всего, так оно и было, так как в здоровом состоянии пациентка ничего не знала о существовании у себя столь сильных аффектов.
И лишь небольшое количество симптомов, по-видимому, возникло не в момент абсанса, а в бодрствующем состоянии, на пике переживаемого ею аффекта, чтобы позже проявляться в сходных ситуациях. Так, большинство зрительных расстройств объяснялось отдельными, более или менее ясно понятными причинами, например, когда пациентка с глазами, полными слез, сидела у постели больного, тот попросил ее сказать, который час; из-за слез девушка видела все расплывчато, она предпринимала отчаянные попытки получше рассмотреть циферблат, подносила часы вплотную к своим глазам, вот именно тогда и показался ей циферблат ужасно огромным (макропсия и конвергентный страбизм); девушка делала неимоверные усилия, чтобы скрыть от больного слезы.
Одна из ссор, когда пациентке удалось сдержаться, чтобы не ответить обидным словом, вызвала у нее голосовые судороги, которые стали возникать в любой сходной ситуации.
Речь у нее могла пропадать:
а) из-за страха (такое стало появляться после пережитой ночной галлюцинации);
б) после упомянутой ссоры, когда она сдержалась, чтобы не ответить на оскорбление (активное подавление);
в) после того, как она была однажды несправедливо получила выговор;
г) во всех аналогичных ситуациях (обида).
Нервный кашель появился в первый раз тогда, когда во время дежурства у постели больного отца из соседнего дома доносилась танцевальная музыка и естественное желание оказаться там, вызвало у пациентки сильные самообвинения. С тех пор во все время своей болезни пациентка реагировала на любую по-настоящему ритмичную музыку нервным кашлем.
Я не слишком расстроен тем, что некоторые из моих записей из-за недостаточной полноты сведений не позволяют прийти к выводу о том, что весь этот случай заболевания истерией можно полностью свести к реакциям на обстоятельства, в которых впервые возникали симптомы. Почти везде пациентке удавалось обнаружить первичный повод, приводивший к появлению симптома, за исключением того эпизода, о котором упомянуто выше. И каждый симптом после рассказа об обстоятельствах его возникновения бесследно исчезал.
Вот так и было завершено лечение пациентки. Больная сама решила, что в годовщину вынужденного переезда на дачу она должна справиться со своим недугом. Поэтому с начала июня Анна О. предавалась «talking cure»[4] с огромной, всепоглощающей энергией. В последний день лечения с моей помощью пациентка вспомнила о том, что свою