о человеке, который обнаружил, что его жена больна туберкулезом, – объяснила она. – Он потерял работу, и дети его голодают. Жена при смерти. У него очень плохое настроение, и он спрашивает, в чем смысл жизни.
Радио снова принялось вопить что-то очень похожее на предыдущую песню. Когда оно замолчало, я взглянул на Марию и вопрошающе поднял брови.
– Это о человеке, который только что обнаружил, что жена ему неверна, – уныло перевела она. – Он зарезал ее. Теперь его должны повесить, и дети его останутся сиротами. У него очень плохое настроение, и он спрашивает, в чем смысл жизни.
Воздух раздирала третья песенка. Я взглянул на Марию. Она прислушалась и пожала плечами.
– То же самое, – лаконично сказала она.
Мы все разом поднялись и отправились спать.
Рано утром мы с Марией повезли Дики на аэродром, а Софи и Джеки отправились в турне по трем лавкам Десеадо, чтобы купить припасы, необходимые для нашей поездки на эстансию Уичи. Аэродром представлял собой более или менее ровную полоску земли на окраине Десеадо. На ней возвышался ангар, выглядевший так, словно его побила моль, двери его хлопали и скрипели на ветру. Единственными живыми существами здесь были три пони, которые меланхолично пощипывали травку. Прошло двадцать минут после того, как должен был прибыть самолет, но его все не было, и мы стали уже думать, что Дики придется остаться с нами. Потом по пыльной дороге из города прибыл, громыхая, маленький грузовичок. У ангара он остановился, и из него вылезли два человека весьма чиновничьего вида в длинных пальто цвета хаки. Они сосредоточенно и долго рассматривали флюгер, потом поглядели на небо и, хмуря физиономии, стали совещаться. Посовещавшись, они посмотрели на часы и стали прохаживаться.
– Это, должно быть, механики, – сказал Дики.
– У них действительно очень официальный вид, – согласился я.
– Слушайте! – сказал Дики, когда до нас донеслось слабое гудение. – Летит.
На горизонте появилось пятнышко, которое быстро увеличивалось в размерах. Теперь два человека в хаки приступили наконец к своим обязанностям. С пронзительными криками они выбежали на взлетную полосу и стали гнать с нее трех пони, которые до сих пор мирно паслись в центре того, чему теперь предстояло стать посадочной площадкой. Во время приземления самолета был волнующий момент, когда один пони чуть не прорвался обратно, но человек в хаки бросился ему наперерез и в последнюю секунду схватил пони за гриву. Самолет слегка подпрыгнул и, вздрогнув, остановился, а два человека в хаки, оставив пони, извлекли из недр ангара жидковатую лесенку на колесах и приставили ее к самолету. Очевидно, Дики был единственным пассажиром, который собирался сесть в Десеадо.
Дики сжал мою руку.
– Джерри, – сказал он, – вы мне сделаете одно одолжение, да?
– Конечно, Дики, – ответил я. – Все, что угодно.
– Посмотрите, чтобы никаких лошадиных ублюдков не было на пути, когда мы полетим вверх, а? – попросил он очень серьезно и