вечер, теплый и спокойный. Мы сели пить чай за летним столиком под молодыми яблонями. В зарослях мерцали маленькие стеклянные фонарики, Роза Михална их воткнула по клумбам и уехала, мировая мама. И дом, и сад остались в нашем полном распоряжении. В тот вечер я была там королевой, и все вокруг было моим.
Все собаки в этот вечер были моими. Они столпились у решетки, подняли уши и виляли пушистыми хвостами. Собаки следили за Антоном, они поворачивались всей толпой за каждым его движением. Он взял со стула из кучи тряпок что-то первое попавшееся, и собаки наклонили морды, они узнали хозяйкину куртку. Антон накинул куртку мне на плечи, собаки передернули ушами. Он придвинул свое кресло ближе, и собаки прижались теснее к решетке. Они наблюдали, как Антон берет мою ладонь и шутливо, как щенок, кусает пальцы.
В кухне засвистел чайник. Антон улыбнулся совершенно не по-дружески, а мягче, гораздо мягче, в его улыбке не было никаких острых углов.
– Сейчас поищем… – он замяукал, – чем тебя побаловать…
У мамы в шкафчике нашлись овсяное печенье с миндалем в красивой жестяной коробке и рюмочка молочного ликера из черной толстенькой бутылки. Водка со сгущенкой – вот вам и «Бейлис», до этого додумалась только Роза, но мамин барчик, уж простите, в тот вечер тоже был моим.
Я вынесла к столу две горячие чашки, и мы неспешно тянули чай. В тишине. Антон – единственный мужчина, с которым я молчу. Молчу я только в состоянии покоя или сна, а разговаривать обычно начинаю от возбуждения или на нервной почве. С Антоном мне всегда было очень спокойно. И нет, не скучно, разве можно скучать в вечернем саду после трудного дня? Разговаривать было не обязательно, мы знали друг о друге все, что нужно, и совершенно не хотелось забивать эфир какой-то лишней информацией. Сидим, пьем чай и дышим остывающей землей.
В тот вечер сад был мой, мой и Антона. Это была наша земля, а своей землей дышать приятно, своя земля дает покой и силу, поэтому все за нее так воюют. Мне этого как раз и не хватало, всю жизнь мне не хватало уверенности, а тут я встала босиком на траву – и не осталось никаких сомнений, как будто мне из-под земли шепнули: «Мадемуазель, сидите тихо, все будет хорошо».
С глухим ударом упала в траву тяжелая груша. Собаки навострили уши: «Где? Где? Где?» Я подняла ее и прямо так, немытую, откусила…
Грушам в этом саду было сто с лишним лет. Но черт его знает, почему мне казалось, что все они тоже мои. Первый урожай эти груши давали тем людям, которых мы сегодня знаем только по старинным фотографиям. Купец Семенов выписал из Австрии саженцы Гигантского Бергамота, а Роза Михална из них варила… Нет, не варенье, варенье сварит любая двоечница, легендарная Роза закрывала в маленькие баночки конфитюр.
Стоп… Кто такой купец Семенов, вы меня спросили. Я объясню, сейчас будет историческая справка.
Сто лет назад зеленый домик был всего лишь флигелем, флигель для прислуги купца Семенова – вот его первое назначение. Хозяйский особняк стоит в конце квартала, через забор. Но раньше, до тысяча девятьсот семнадцатого года, никаких заборов тут не было, и целый квартал