Он взял кисти рук девушки в свои ладони и принялся растирать замершие белые пальцы. Люди проходили мимо, улыбались виноватой улыбкой и кивали, одобряя желание Леонида не оставлять в одиночестве невесту погибшего друга. Стефа не обращала внимания ни на кого, она сидела застывшая, как ледяной столб, и глядела пустыми глазами прямо перед собой. Сперанский не сразу узнал её: серое лицо, немытые сосульки тусклых волос, остекленевший взгляд, мелькающий в подолах чёрного пальто халат весёленькой расцветки с жёлтыми гусятками. Она была похожа на многодневно пьющую бомжиху. Леонид осторожно взял девушку за локоть, попытался приподнять. Но Стефа не помогла ему, а совсем наоборот расслабилась, осела, согнула спину, безвольно опустила руки. Её лицо осунулось, уголки губ поникли, щёки стали походить на брыли, глаза потухли.
– Горушка, Горушка… На голове два ушка, – шептала она без пауз.
– Льдинка, горе большое, – тихо произнёс Леонид, не надеясь, что девушка услышит, – надо жить дальше… Льдинка, посмотри на меня…
– Не смей звать меня Льдинкой, – неожиданно вскипела девушка и так же быстро остыла, увяла. – Льдинкой зовёт только Горушка. Для остальных я Стефания.
– Пойдём, Стефа. Надо ехать…
– Куда? – Стефа посмотрела на Леонида нежно, улыбнулась, – а Горушка. Он, наверное, как всегда, проспал… Мы его подождём, да, Лёня?
– Он не придёт, Стефа…
– Почему? – девушка засмеялась переливчатым смехом, и вдруг напружинилась и зло плюнула Сперанскому в лицо. – Ты всё врёшь… Что задумал увести меня от Горушки… – она погрозила Леониду пальцем с обломанным ногтем. – Не выйдет, дружок… Ты меня не получишь… Ой, вон идёт Горушка! Горушка, я здесь… Куда ты уходишь…
Девушка вскочила, побежала, лихорадочно размахивая руками, споткнулась, упала и застыла. Она так и не поднялась, пока не подбежал Леонид, взял её на руки и понёс к машине.
Из клиники Стефанию Кукушкину выписали через два месяца, она была, как и прежде красивая, только чуточку бледная. Стефа Кукушкина лучшая студентка последнего курса факультета иностранных языков Педагогического института за два месяца отсутствия отстала от сокурсников в учёбе, но быстро нагнала и закрыла все «хвосты». Чтобы подработать, Кукушкина брала в редакции местного издательства стихи иностранных поэтов. Переводила изящно, легко, хорошим стилем и слогом. Гонорары получала достойные. На них покупала модную одежду и не отказывала себе в развлечениях: ходила в театры, на новые выставки и даже иногда в ночные клубы. Знакомые дивились: «Недолго ты горевала, девонька!».
Никто не догадывался, желание жить появилось у Стефы, как только она поняла, что внутри у неё забилось сердечко её с Егором сына.
Леонид Сперанский каждый день звонил Стефе в клинику. Когда появлялась возможность уйти в увольнение, просиживал в палате, водил гулять по больничному скверу, иногда подъезжал на машине отца и увозил девушку в Парк Победы к знаменитому памятнику «Журавли» – сорокаметровой стеле с двенадцатью журавлями, летящими на запад – туда, откуда не вернулись