кнопка на стене – не открывается; вторая немного дальше уже слева – не открывается; со скрипом открылась только пятая. Ступеньки ведут вниз, плавно загибаясь по спирали вправо.
– Идём? – Спросил я. – Надо проверять всё, что открывается.
– Идём! – Решительно ответил Бук и шагнул вниз по ступеням. Я последовал за ним. Стоит ли говорить, что дверь за нами закрылась, а кнопки с этой стороны не было. Сделав один оборот по лестнице вниз мы снова оказались перед дверью, на этот раз с оттиском ладони. Прислонив руку к отпечатку, я почувствовал лёгкий укол и, отдёрнув от неожиданности руку, увидел на указательном пальце маленькую капельку крови. «Если яд то тот, что быстрый, если раны – небольшой.» Почему то вспомнилась песенка времён осады Плюцы городом Горпятом, которая, как это почти всегда бывает у нас закончилась ничем. Если конечно не считать многих умерших от отравленных стрел с той и другой стороны и калек, последних из которых я ещё застал, гуляя в детстве с отцом в день, когда был заключён мир, и когда весь город выходит на праздничные гуляния.
Бешено заколотившееся было сердце быстро успокоилось и я, с отрешённостью обречённого ждал смерти. Минута показалось вечностью, дверь гостеприимно распахнулась, пропуская нас в очередной, на этот раз короткий коридор, в конце которого находилось такое, что легче обозвать чем назвать. В проёме была видна часть чего-то вроде медленно вращающегося шара, вспыхивающего крохотными искорками разноцветных огней и переливаясь при этом оттенками зеленого, голубого и жёлто-коричневого. Зрелище было настолько завораживающим, что на минуту мы замерли, чувствуя какую-то необъяснимую грусть на сердце.
Коридор закончился выходом в небольшой зал, в центре которого вращался не касаясь пола шар, очень похожий на школьный глобус, но какой-то живой вроде? Чем дольше я смотрел, тем труднее было оторвать взгляд и сосредоточиться на своём.
– Кто? Зачем? – Невольно вырвалось из моего рта. Был бы я впечатлительной девицей, плачущей втихаря над очередной, сто пятой книжкой про похождения бедной сироты, ставшей лучшим кузнецом среди грамлян, то это было бы простительно. Даже сэм, который как известно лучше всего только свой собственный, не оказывал на мой воспалённый мозг такого воздействия.
Из объятий гипнотического влияния меня вывел чувствительный тычок в бок.
– Гук, что с тобой?
На меня смотрел кто-то до боли знакомый.
– Очнись, надо идти искать детей! – Кричал Бук, тряся меня как сито, для просеивания породы. Постепенно в голове начало проясняться. Что же это было со мной такое? Шар вроде тот же, а уже не гипнотизирует, но всё равно притягивает взор. Лучше не смотреть от греха подальше. Я демонстративно отвернулся и сказал:
– Давай обойдём вокруг, убедимся, что здесь никого нет и назад.
Мы двинулись вокруг, пока не оказались у большой ниши в стене с массивным каменным креслом в глубине и столом