вошёл в свою комнату и залез на кровать. Комната, вообще говоря, была общая, и кровать в ней стояла двухэтажная. Нижний этаж занимал Дирк. Но обычно он проводил время на кухне или на работе, поэтому комната считалась владениями Эрна. Тут стояло, лежало и валялось повсюду его типичное подростковое барахлишко: вырванные из журналов развороты со знаменитостями, диски, флэшки, старый-престарый плеер-тарелка, найденный на свалке, потрёпанные учебники, планшет с треснутым защитным стеклом, видавший виды плюшевый медведь, которого в детстве Эрн брал с собой в постель, а теперь, когда изредка по настоянию отца наводил порядок в своих вещах, каждый раз отчего-то жалел и не выбрасывал – просто перекладывал с места на место…
Эрн занимал второй ярус общей кровати. Он забирался на верхний этаж по деревянной лесенке с тонкими гладко отшлифованными перекладинами.
Дирк громыхал на кухне посудой. Эрн лежал, уткнувшись подбородком в подушку, и смотрел в окно, даже отсюда видно было, как по краю неба ползёт, словно огромная неуклюжая гусеница, серое дымовое облако, как оно растягивается, смазывая краски заката… И внутри Эрна росла необъяснимая уверенность в его причастности к взрыву. Это ЕГО костёр, ЕГО дым. Эрн попробовал представить себе, что дым, стелющийся над горизонтом, обретает осмысленные очертания. Трёх букв. Трёх букв его имени. Э. Р. Н. Три буквы написанные в небе. Три буквы, написанные дымом и кровью… Ведь там находились какие-то люди, персонал, обслуживающий рабочий блок, много людей…
Это было невероятно, но дым начал слушаться Эрна, подчиняться его мысленному приказу как змея дудочке заклинателя. Он сначала вытянулся вдоль горизонта в длинную полосу, затем она изогнулась, порвалась в нескольких местах, и вскоре три огромные буквы, отчётливые, точно выведенные первоклассником в линованной тетрадке, повисли в небе над Городом…
Э Р Н
Он вздрогнул и упал лицом в подушку.
– Господи… Господи… – шептал он, приходя в отчаяние. До него наконец-то дошло. Теперь он был в этом совершенно уверен. Он болен. Неизлечимо. И очень скоро умрёт. Сначала этот загадочный гной на простынях… Теперь вот помешательство.
«Я определённо лишился рассудка…» – думал мальчик, – «…и мне просто мерещатся буквы в небе, ведь не может же быть, чтобы я их НАПИСАЛ… Это НЕВОЗМОЖНО!»
6
После несчастья с Аль-Марой, Кирочка старалась ни с кем больше не сближаться.
– Вот об этом я и предупреждала вас, лейтенант Лунь, – говорила ей, печально качая своей всегда безупречной головой в венке толстых седых кос, полковник Айна Мерроуз, – привязанности ослабляют нас, делают уязвимыми для чьих-то слов и поступков, несчастными или счастливыми в зависимости от чьих-то действий… Они лишают нас собственной воли.
Кирочка вышла на балкон. Она снимала квартиру в элитном секторе недалеко от Центра. Облокотившись на сплошное бетонное перекрытие, она закурила и принялась смотреть вдаль. Отсюда,