я тоже участвую. И у меня совершенно нет желания примерить местную пеньку на свою шею! Как товарищ по партии, я имею право высказать вам всё!
Г-н Арпак выглядел смущенным, он примирительно взял за руку.
– Всё, Миса, замечание принимается, был неправ, – и вздохнул. – Просто достает иногда чиновное хамство и самодурство. Но я не оправдываюсь, ты, конечно, права: дело прежде всего. Кстати, не пора ли нам перейти на «ты»? Всё-таки нам еще долго работать вместе. Да и не забывай, официально мы ведь супруги уже лет десять. Хорошо? И обращайся ко мне, пожалуйста, без «господина», и лучше по имени.
У мостков их встречал невысокий полненький, весьма жизнерадостный и подвижный господин средних лет в широкополой панаме и с букетом гвоздик.
– С прибытием, господин Арпак! – его лоснившееся от пота лицо расплылось в широкой улыбке, он с силой потряс небрежно протянутую руку. – Рад видеть вас в добром здравии! А это вашей очаровательной спутнице!
Церемонно шаркнув ножкой, он вручил букет г-же Арпак.
– Познакомься, Миса, это господин Эмердис, – г-н Арпак представил встречавшего, – глава местной Ассоциации «Просвещение», это они нам приглашение организовали. И просто мой хороший знакомый, еще студенческих лет, прошу любить и жаловать. А это, господин Эмердис, госпожа Арпак. Можно просто Миса, моя супруга, – он чуть запнулся и, оглянувшись, тихо добавил, – по крайней мере для всех в Лахоше.
– Разумеется, разумеется! – Эмердис всплеснул руками и, сделав понимающее лицо, заговорщически подмигнул Мисе. Та слегка поморщилась от такой фамильярности, но Эмердис словно ничего не заметил. – Очень приятно, госпожа Арпак, или Миса если позволите. Разрешите ваш саквояж? Меня тоже можете звать только по имени – Патиф. Мы здесь все запросто, без церемоний, по-товарищески так сказать. Ну, пойдемте, покажу вам квартиру вашу, деканат это поручил мне. Это здесь недалеко совсем, на Сапожной, минут десять. У нас в Лахоше, в общем-то, всё рядом, городок, сами видите, небольшой.
Лахош и впрямь не поражал воображения. В обе стороны от пристани, вдоль холмистого, местами обрывистого берега тянулись ряды сельских домов, большинство – деревянные. Покатые крыши с серым шифером, окна с крашеными ставнями, перед ними – маленькие палисадники, у калиток – скамейки. За заборами, во дворах-садах, склонялись под тяжестью зреющих плодов яблони, груши, айва. Вдоль самой набережной, у кромки воды, сохли десятки лодок, а по бокам не мощеной, но хорошо укатанной дороги высились две шеренги долговязых тополей – видимо, с претензией именоваться аллеей. Улочки, что вели в центр Лахоша, такие же немощеные и пыльные, были засажены вязами, кленами, акациями. Зелени в городке хватало, хоть и не отличавшейся особой ухоженностью.
Наступал вечер, теплый летний вечер. Солнце незаметно склонялось к холмам, что ограждали Лахош с запада и юга. С Фисона повеяло прохладой и тиной. Было слышно, как старательно пыхтит вверх по течению «Эн-Меркар», возвращаясь