рвавшего тишину прекрасного весеннего дня.
Когда вся рубашка юной мученицы была изъедена пятнами солёных слёз, девочка сделала глубокий вдох и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Лицо её было таким красным, словно было обожжено самыми едкими слезами, которые могут хлынуть только у самого несчастного ребёнка. Она долго осматривала нас пристальным взглядом, часто вытирая болевшие глаза промокшей в слезах рубашкой. Я протянул ей платок, который прихватил в дорогу, чтобы вытирать им руки перед едой. Но горькие слёзы прекрасной девочки стали первым, что впитал в себя этот кусок ткани. Девочка окинула нас взглядом ещё раз и сжала платок в руках. Казалось, она разглядела в наших потяжелевших глазах искреннее сострадание и желание всеми возможными способами не остаться безучастными к её горю. Не знаю, как в тот момент чувствовали себя мои друзья, но мои глаза мгновенно сделались влажными и тяжёлыми, а удушливый ком встал посреди горла, словно я вдохнул ядовитого газа. Но воздух не был отравлен, он был настолько чист, насколько может быть чистым весенний воздух посередине сквера в маленьком городке. Нет, ядовитым горем были наполнены движения худенькой девочки, ядовитая скорбь сочилась сквозь её сжатые зубы, она отражалась в её потерянном взгляде, она захлестнула её так, словно в один миг для неё исчезло всё самое дорогое в жизни.
– Простите меня, ребята, – едва слышным голосом прошептала она и резко зажмурила глаза.
Казалось, горькие страдания вновь прилили к её голове; она была готова зарыдать снова, но в её юном организме уже не оставалось воды хотя бы для самой маленькой слезинки.
– Простите… простите, – она шептала тяжело, прерывисто, постоянно заикаясь.
Валерка достал из рюкзака бутылку воды и протянул её девочке. Она отпила немного и вернула её.
– Боже мой! Ребята, как мне стыдно! Простите. Я, наверно, так вас напугала своим рёвом, – проговорила она, вытирая рукой зудящие глазницы.
– Как тебя зовут? Что с тобой случилось? Тебя кто-то обидел? – с нежным участливым взглядом задавал вопросы Валерка, словно пытаясь всеми силами извиниться за свой грозный облик типичного забияки.
Девочка поняла это и невольно улыбнулась, будто сама хотела пожалеть Валерку, который казался в тот момент таким неуклюжим.
– Настя, – тихо прозвучал застенчивый ответ лишь на один из вопросов.
– Кто же заставил тебя плакать? – перефразировал я вопрос Валеры.
– Да! Мы любого в порошок сотрём! Никто не смеет обижать такую милую девчонку! – рьяно подхватил Ванька.
Настя вновь улыбнулась. Казалось, ей льстило и даже согревало её сочувствие трёх незнакомых мальчишек, которые были едва ли старше.
– Нет! Вы не сможете мне помочь! – жалобно закричала девочка.
– Нет, так не пойдёт. Ты уж скажи, что произошло, а мы сами разберёмся! – воскликнул Валерка с явным оттенком обиды.
Тут он понял, что слишком резко