выжить, выжить в годы репрессий и культа личности, находясь в некоторых труднодоступных районах души. Поэтому необходимо объединить усилия всех людей доброй воли для спасения этих живых существ. Будем гуманны! Ведь мы люди просвещенного XXI века! Необходимо принять пакет законов о запрещении варварской атеистической охоты на богов или, по крайней мере, запретить на них охоту в период размножения и вынашивания потомства. Необходимо прекратить вырубку храмов – их естественных ареалов обитания. Надо создавать заповедники богов. Используя достижения современной генетики и генной инженерии, можно выводить искусственным путем, в пробирках, путем клонирования, более продуктивные породы божеств. Это задачи нашего будущего, а оно, надеюсь, будет таким же светлым, как и прошлое. Это только наметки. Перед нами непочатый край работы: нам надо, как говорил, провести полные комплексные исследования – описать, заснять, измерить, взвесить. Никто не смеет препятствовать поступательному движению науки! Ибо цели наши высоки, а помыслы еще чище! Веками всё прогрессивное человечество мечтало и стремилось к Истине, и мы ее найдем, раскопаем, выпотрошим! Так вперед, к новым знаниям!
Зал бурно зааплодировал, услышав заключительные слова, но лектор не закончил:
– А сейчас я хочу подкрепить свои слова делом. Наш научный коллектив уже давно занимается данной проблематикой. Сейчас мы изучаем один очень интересный экземпляр божества, его и хочу продемонстрировать. Эту особь отловили около двух тысяч лет назад в Иудее. С ней мы и проведем один перспективный эксперимент.
Он ослепительно улыбнулся и небрежно, но не без изящества хлопнул в ладоши:
– Внесите!
Четверо служащих в серых балахонах, слегка отдуваясь, вынесли и осторожно поставили около трибуны большую клетку, накрытую белой тканью. Лектор еще раз белозубо улыбнулся и, не спеша, подошел к клетке, а затем изящным, театрально выверенным жестом сорвал ткань…
А там был Он – в свободных светлых одеждах, только на левом плече виднелась заплатка из ткани потемней, и вместо пояска – бечевка с обожженными концами. Он стоял неподвижно, опустив голову так, что длинные волосы совсем закрыли лицо; пониже темени волосы слиплись – то была спекшаяся кровь. Голову и запястья его словно змеи опутали провода, но Он, казалось, ничего не замечал. Ни публики, ни лектора, что снисходительно оглядывал зал, поигрывая откуда-то взявшейся указкой.
– Вас, наверно, удивляет его неподвижность, а дело в том, – и лектор небрежно махнул указкой, – когда вживляли в мозг датчики, случайно повредили двигательно-речевой центр. Ну, он и впал в ступор. Но не беспокойтесь, для эксперимента это значения не имеет. К тому же он слишком много болтал и нес всякие глупости. Так что были даже рады, когда замолчал.
– А есть ли у него какие-нибудь особенности? – раздался голос с галерки. –