на каблуках, полгода со стипендии на них деньги откладывала, – подруге. Пусть хоть она повеселится, не жалко. А сама осталась в одной из комнаток старой школы. Нас поселили в ней, холодной и полуразрушенной: девушек – в правом крыле, парней – в левом…
Перед глазами лежала книга, но я открыла ее скорее просто по привычке. Раздражение невольно копошилось в груди. Что хорошего в этих книгах? Золушка начинает верить, что достойна любви принца. Только в жизни все происходит наоборот. Принцы выбирают принцесс, а Золушки в старых платьях моют полы…
Я миллион раз представляла себе, как он заговорит со мной. Но, когда это произошло, меня окатило жаркой волной, и язык отказался повиноваться.
– Приве-ет! Я подумал, что девчонки плясать побежали, а свет выключить забыли. А почему ты не пошла на танцы? Заболела?
Не в силах вымолвить ни слова, я просто покачала головой.
– Так, может, пойдем? Вся зима впереди, успеешь еще к сессии подготовиться!
Боже, как все просто, оказывается! Он приглашает меня на танцы! Но… Если блузка с юбкой при всей их скромности не отличаются особым уродством, то про обувь этого не скажешь. Вон из-за спинки железной кровати выглядывают резиновые сапоги, в которых удобно лишь ходить по полю. Есть еще старые ботинки, но их коричневая кожа местами вытерлась до оранжевых трещинок…
– Знаешь, что-то мне не хочется, – решительно сказала я. Потом, перепугавшись, что он закроет дверь так же неожиданно, как и открыл ее, робко добавила: – Давай, может, здесь посидим. Просто поговорим.
Он бросил взгляд на часы – настоящие «командирские». Потом вопросительно поднял на меня свои огромные глазищи, обрамленные длинными ресницами:
– Ты, правда, этого хочешь?
Я хотела всего. Хоть чего-нибудь. Я физически чувствовала, как пульсирует секундами каждая минута, которую он проводит, сидя на краешке моей постели. Я старалась запомнить их ускользающий бег, потому что в глубине души понимала: нет никаких сил и возможностей их удержать. И я опять кивнула.
Он медлил.
– Но ты же понимаешь… это не всерьез…
– Конечно. Все не всерьез, да, конечно.
Его смущала моя преданно-собачья торопливость. И тогда я просто взяла его за руку и притянула к себе…
Немного нежности и много боли. Я еле дождалась, пока его мокрое тело прекратит быстрые жадные движения. Хотелось закричать во все горло, но я сдерживалась. Где-то в школе наверняка есть люди…
Потом он щелкнул выключателем настольной лампы, потянулся за одеждой. Я быстро натянула на себя одеяло, но он все же успел заметить на простыне пятна. Поморщился, но сказал лишь одно:
– Ну, пока-а.
Мне хотелось сказать сотню ласковых слов. Мне было важно услышать в ответ какую-нибудь нежную фразу, хотя бы одну-единственную.
– Пока, – вежливо разомкнулись мои губы.
«Вот и все, – подумала я, – больше никогда ничего не будет…»
На следующий день он вел себя так, словно бы ничего не случилось.