с самое великое дерево. Ею сражаясь, ударил он Агрикана в самую голову столь жестоко, что палица разлетелась в мельчайшие кусочки, но Агрикан только пошатнулся. В том-то и состояло несчастье великана, что он не имел при себе никакого иного оружия и, лишившись своей палицы, вынужден был драться одними кулаками. Но что уже могли они, когда бессильна была и палица? Он лишь сбил себе все руки в кровь, и Агрикан только смеялся его слабости, не причиняя никакого вреда своим оружием. Наскучив продолжать шутку, дал он ему такой толчок в брюхо, что Аримасп отлетел саженей на триста и растянулся, как гора, без памяти. Агрикан не хотел лишить его жизни и имел благодаря тому даже больше славы, поскольку исполин, отдохнув, стал пред ним на колени, признал себя побежденным и вручил копье Нимрода, просил себе пощады, и рассказал всю поведанную вам повесть. Агрикан, приняв копье, даровал ему жизнь с условием во весь век его, чтобы не нападал он ни на одного славянина (это всё от того что Агрикан сам был из этого народа). Исполин клятвенно ему это обещал и пошел за море Хазарское. Мы три дня ехали, а Аримасп всё это время шёл от нас прочь, но едва ли на четвертый день скрылся он из виду. Так велик был рост его».
Рассказав эту повесть, Тароп показал мне копье, ибо сам никак не мог поднять его. С великим восхищением принял я это редкое оружие во власть мою. После чего Тароп предложил мне взять коня Агриканова, хранившегося в одном потаенном чулане вместе с его лошадкой. Я согласился воссесть на него, для сбережения моего коня к лучшим подвигам, нежели к продолжениям пути, и на этом Агрикановом коне приехал я, заперев кладовую мою и отдав ключ от нее слуге моему Таропу, ко двору государя Болгарского, в столичный град его Боогорд.
Ужасное смятение происходило в этом городе. Государь гнал своих подданных с глаз своих, а народ ненавидел своего монарха. Исполин Тугарин Змеевич овладел всею благосклонностью князя Болгарского. Тот же пообещал сестру свою Милолику в супружество чудовищу, и только на этом условии прекратил тот опустошать царство Закамское. Но я не распространяюсь о подвигах этого чародейного гиганта, надеюсь она вам известна, пресветлейший князь, ибо как я слышал, княжна Болгарская после похищения досталась в ваши объятия и, разделяя с вами добродетели и скипетр Российский, конечно, рассказала о происхождении и злобе Тугарина. Итак, я сообщу только, что если этот великан прекратил опустошать государство князя Тревелия, то произвел то же во нраве этого государя. Он развратил и заразил его своею лютостью. В некогда справедливом и человеколюбивом государе народ увидел мучителя и проливал кровь свою, теряя к нему любовь и почтение. Один только страх перед исполином удерживал бунт, готовый вспыхнуть величайшим пожаром. Но время это приближалось с прибытием моим ко дворцу.
Понравился я Тревелию несказанно. Он принял меня в услужение и, видя склонность мою к оружию, определил хранителем своей оружейной палаты – чин первый в государстве, после