обязан уживаться с опасностью.
– А вот я никогда не умела читать. Мне всегда было трудно сосредоточиться. Всегда была неусидчивой и по три раза перечитывала одну и ту же фразу. Что касается Курта, то он находил в книгах упокоение. Они были еще одним разделявшим нас барьером.
Она поставила чашку на колени, и та застыла в состоянии шаткого равновесия. Затем изобразила пальцами очки и заговорила резким, пронзительным голосом.
– Я бесконечно далеко отсюда и настаивать бесполезно! Я дошла до того, что стала бояться тишины и стремилась укрыться в возбужденной толпе. В конечном счете я всегда оказывалась в кино. Вы даже представить себе не можете, как мне его не хватает!
Энн заговорила, но уже в следующее мгновение пожалела о своих словах:
– А если я попрошу разрешения свозить вас на какой-нибудь сеанс?
– Я тут же включу вас в свое завещание! Моя большая, жалкая задница слишком давно прилепилась к земной реальности.
Молодая женщина уже задумалась о многочисленных затруднениях, которые не преминут последовать за ее предложением. После чего налила в неприятно теплый чай еще пару глотков бурбона.
– Эти бумаги у меня, Энн. Но не думайте, что я говорю вам об этом только потому, что вы решили сводить меня в кино. Я девочка непростая!
– Я тоже, Адель. Я тоже.
Пожилая дама прищелкнула языком:
– Что хорошего сегодня на экране?
– «Манхэттен», черно-белый фильм нью-йоркского режиссера Вуди Аллена.
– Мне это имя знакомо. Как по мне, слишком заумный. У меня такое ощущение, что в черно-белом фильме прошла вся моя жизнь. К тому же почти что немом! Дайте мне «Техниколор», черт возьми! Я хочу музыку! Почему в Голливуде не снимают музыкальных комедий?
– По правде говоря, я недолюбливаю этот жанр.
– Слишком для вас приземленный? Ее Величество конечно же предпочитает французский кинематограф.
– По какому праву вы беретесь меня судить?
– Бедная малышка. Меня судили всю жизнь. Считали ни на что не годной пустой дурой. Говорили одни только гадости. Я плакала, пинала ногами все запертые двери, но так и осталась «австриячкой». Принстон был не мой мир. А потом, в один прекрасный день, я сказала: «Scheisse[19]». И поселила в саду розового фламинго. Представляете, какие по этому поводу пошли разговоры? У Курта Гёделя розовый фламинго. Узнав об этом, его мать чуть не проглотила свое жемчужное ожерелье, доставив мне несравненное удовольствие. Мне нравятся музыкальные комедии. Песенки о любви, милые цвета. А вот читать не люблю. И плевать мне на вас, как говорят эти долбаные французы! Если вам нравится смотреть мрачные фильмы и выпивать по стаканчику еще до захода солнца, дело ваше, Энн. В этой жизни значение имеет только радость. Радость!
– А что думал ваш муж по поводу этого розового фламинго?
– Вы полагаете, он осознавал, что у нас есть сад?
12. 1933 год. Разлука
Любовь – это нож, которым я в себе копаюсь.
Взяв